«Однажды ты встретишь того_ту самого_ую».
И вот она я.
Женщина. Асексуалка. Аромантичная. Тридцать шесть лет. Не в отношениях. Чайлд-фри. И я счастлива.
Некоторые мои знакомые убеждены, что эти вещи несовместимы. Особенно с последним.
Уфф, тебе уже за тридцать, у тебя ни мужика, ни детей, и ты можешь называть себя счастливой? Это невозможно.
В голове у этих людей есть некий рецепт счастья, для которого мне, в их понимании, не хватает жизненно важных ингредиентов.
Они все ещё могут переварить другую версию рецепта, в которой есть соответствующие альтернативы; например, отсутствие парня или мужа в моём возрасте допустимо, если я поглощена значимой и полезной карьерой. Или если я лесбиянка, и этот гипотетический парень или муж становится девушкой или женой.
Но я определённо готовлю неправильно, если говорю, что счастлива без сексуального_ой или романтического_ой партнёра_ки. Они не готовы проглотить то, что я им предлагаю, или тем более позволить мне самой спокойно это есть.
Поэтому вместо того, чтобы переварить блюда, которые я приготовила со всеми моими ингредиентами, — те, которыми я питаюсь уже тридцать шесть лет, — эти заботливые озадаченные ребзя проецируют на меня множество психологических, физических и эмоциональных проблем, от которых я, должно быть, страдаю. И мне иногда непонятно, как именно они считают: мои страдания подтолкнули меня к моему выбору или мой выбор обрёк меня на мои страдания?
Какие страдания, ребят? Мне абсолютно нормально.
Может, хватит уже говорить, что мне пора найти мужика? Может, пора отбросить идею моего якобы захороненного горя? Может, пора признать, что вся эта неразбериха у вас в головах, а не у меня?
«Но мы же беспокоимся за твоё здоровье, милая».
Нет. Вовсе нет.
Ладно, иногда люди с претензиями действительно переживают за моё благополучие. Однако эти люди хотя бы что-то понимают в плане здоровья, и их тревога мотивирована их знаниями. Потому что отсутствие влечения к сексу или отношениям действительно может быть связано с определёнными болезнями.
Но люди, которые обоснованно переживают по поводу связанных с сексом психологических или медицинских состояний, также обычно знают, что отсутствие интереса к сексу не может быть единственным симптомом. Поскольку у меня нет других симптомов, разбирающиеся в медицине люди оставляют меня в покое.
И всё же гиполибидемия, атипичная выработка гормонов, аутизм, сексуальное насилие в анамнезе, тревожные расстройства, шизоидные и шизофренические расстройства, опухоли головного мозга и психологическая зависимость от того, чтобы быть «не таким_ой, как все», — всё это определяется людьми как «проблемы», на которые мне нужно проверяться, видимо, полагая, что я никогда не проходила общих медицинских обследований или что я просто не имею права сама решить, что для меня нормально.
Кроме того, люди, которые говорят, что у меня проблема со здоровьем, если я не хочу секса, как правило, имеют смехотворно маленькую базу знаний о том, каковы на самом деле типичные симптомы этих проблем.
Если бы они действительно беспокоились о моём здоровье, они, скорее всего, изучили бы тему асексуальности, а не отрицали или обесценивали её. Более того, вопросы моего здоровья их не касаются, и паника и ругань, которой они без конца меня осыпают, как минимум неприемлема.
Я пью мало воды. Друзья, коллеги и знакомые каждый день видят меня с кофе и газировкой. Знаете, сколько из них влезло с критикой по поводу того, что это разрушает мой организм? Нисколько.
Я голубоглазая светлокожая блондинка с повышенным риском рака кожи; я живу во Флориде и каждый день езжу на работу на велосипеде под палящим солнцем. Знаете, сколько людей, узнав о таком моём образе жизни, кинулось с непрошенными вопросами и советами по поводу солнцезащитных средств? Да. Нисколько.
(Ну ладно, того странного парня, который написал мне, что его восхищает моя белая шея и что он хотел бы её лизнуть, брать в расчёт не будем.)
И хотя мой переход на вегетарианство в 1998 году вызывал вопросы насчёт риска для здоровья (наряду с вопросами типа «А ты это делаешь, чтобы чувствовать себя круче "мясоедов"?»), большинство людей оставило меня в покое, и для них такая диета приемлема, пока я получаю достаточно белка (спасибо за великодушие).
Как показал мне опыт, у асексуальности нет того самого «пока».
Люди совершенно сбиты с толку тем, что я могу быть счастлива, будучи аромантичной чайлд-фри асексуалкой и ни с кем не встречаясь. Они, видимо, не могут осознать, что я действительно счастлива, и оставить меня в покое.
Естественно, они устраивают мне глубокий откровенный допрос, ведь я должна доказать, что имею право быть такой, какая есть.
Я должна доказать, что достаточно хорошо себя знаю, и это не какая-нибудь детская психологическая травма. Должна предоставить полный анализ всех возможных психологических и физических недугов, которые каким-то образом могут вызывать асексуальность или быть её косвенными причинами. Должна подробно рассказать, сколько времени, сил, денег, экспериментов и стресса я вложила в то, чтобы попробовать любые другие варианты, кроме асексуальности.
Асексуальность для них не одна из возможных вариаций. Люди ожидают от меня доказательств, что я попробовала всё возможное, и только потом готовы принять мою ориентацию.
Это возможно только после многочисленных исследований, и это должен_на подтвердить кто-то авторитетный_ая, кому они доверяют. И даже после этого я должна попытаться скрывать свою асексуальность, на худой конец не говорить об этом публично.
«Если бы асексуальность была свободным выбором, асексуалы_ки могли бы завербовать остальных людей, и никто бы больше никогда не рожал_а». Если вы думаете, что это утверждение — очевидное преувеличение и люди никогда так не скажут, то вы не сидите в интернете или, по крайней мере, не читаете комментарии под статьями об асексуальности. Большинство из комментаторов_ок не делится знаниями, не поднимает важные вопросы, чтобы расширить свой кругозор. Они только обесценивают чужой опыт и пытаются заткнуть голоса асексуалов_ок.
И если волей случая мы когда-то пережили абьюз, или имеем заболевание, или принимаем медикаментозное лечение, если мы нейроотличные, идентифицируем себя как трансгендерные / небинарные / гендерно-неконформные / гендерквир-персоны, если в принципе у нас есть хоть что-то, что можно «обвинить» в нашей идентичности, то некоторые люди попытаются её обесценить.
Любой_ая, кто не может получить почётной медали «расстройство» за свою асексуальность по той или иной причине, удостоится «награды» в любом случае. Им вовсе не нужно реальное обоснование, чтобы «наградить» нас. Они могут выдумать его. Они уверены в своей правоте, хотя и не могут объяснить причину.
Со своей стороны, мы должны иметь красноречиво аргументированные объяснения нашей ориентации с внушительными доказательствами и километровыми справками, документирующими, как мы пришли к такой идентификации. И человек, которому_ой мы их предоставляем, всё ещё может выбрать, принять ли это или просто пожать плечами и сказать: «Послушай, я понимаю, ты думаешь, что можешь быть счастлив_а таким_ой. Но я знаю, что это просто невозможно. Без обид, но я не верю и не поверю в это».
«Без обид», значит.
Естественно.
Вовсе не обидно, что моего обоснования собственного жизненного опыта никогда не будет достаточно.
Правда в том, что одним из самых больших препятствий на пути к счастью было навязчивое желание других изменить меня.
Некоторые пытались сделать это силой. Один недоверчивый ухажёр однажды пытался поцеловать меня, толкая к двери машины и облизывая мне лицо, как собака. И он приговаривал: «Ну чё ты, я же помочь хочу!» — когда я отказала ему.
Некоторые оскорбляли. Однажды близкий_ая мне человек несколько раз назвала меня «кичливым петухом», потому что моя одежда якобы указывает на мою озабоченность мужским вниманием, и, мол, из-за своих так называемых интимных проблем я не могу отвечать мужчинам взаимностью.
Многие просто снисходительно и насмешливо говорили: «Созреешь — изменишься».
Они говорят, что будут ждать момента, когда я уже буду в браке и с детьми, чтобы сказать: «Ну вот видишь, я же говорил_а».
Единицы приняли и уважают мою идентичность. Единицы реагируют любопытством без презрения. Единицы признали, что не им решать, что правильно, а что нет в чьей-либо жизни. Единицы сказали: «Так тому и быть».
«Забота» незнакомцев_ок, знакомых (а иногда и друзей_подруг) о моей сексуальной ориентации подтолкнула меня говорить об этом публично и много. И порой люди, никогда не сталкивающиеся с такими проблемами, спрашивают меня, чего это меня так беспокоит.
А почему, собственно, я должна сдерживать крик, что я хочу принятия обществом своих желаний и что мой образ жизни разумен? С чего бы мне хотеть привлечь к себе такое внимание, чтобы меня подвергли ещё большим испытаниям?
В основном потому, что люди всё ещё чинят мне препятствия, мотивируя это якобы заботой о моём счастье. Мне уже очень давно ясно, что о моём счастье здесь речи и не шло.
Я хочу говорить до тех пор, пока всем не станет ясно, что их вмешательство и желание изменить чужую (а)сексуальность на самом деле ничью жизнь лучше не сделает.
Я говорю об этом «условии» — попробовать всё и измениться, чтобы те, кто не верит в асексуальность, не сомневались в своих представлениях о сексе и сексуальности.
Я имею в виду это защитное отстаивание секса, которое начинают просексуальные люди, когда ошибочно воспринимают чью-то идентичность как нападение на себя. Мы не собираемся «запрещать вам секс».
Точно так же как гомосексуальные люди не собираются компрометировать гетеросексуальные отношения, асексуальные люди (с партнёрами_ками или без) не умаляют значимости секса в отношениях неасексуальных людей.
Мы хотим свою нишу в этом мире как полноправные представители_ницы общества, которым не нужно доказывать или оправдывать свой опыт (гендера, отношений и интимной сферы), чтобы доказать, что он равноценен вашему.
***
Всё меняется. Всего несколько лет назад каждый_ая, кому я открывалась, начинал_а допрос с заковыристыми вопросами на двадцать-тридцать минут.
Иногда эти интервью были мотивированы любопытством или удивлением. Но чаще всего вопросы задавались покровительственным тоном с комментариями типа «а ты не думаешь, что пожалеешь об этом?» и «мне кажется, ты просто не пытаешься». Они не осознавали двойных стандартов. От неасексуалов_ок не ждут того, что они будут активно экспериментировать, чтобы «увериться» в своей идентичности. Им доверяют как авторитетам в своём опыте.
Теперь же почти каждый_ая, кому я открываюсь, имеет какую-то точку отсчёта: они читали какую-нибудь статью, смотрели документалку, или у них есть знакомый_ая асексуал_ка.
Им не нужно грузить меня вопросами с позиции «но секс же — это хорошо, как можно его не хотеть?». У них свои реакции, они приходят к своим выводам, и они просто кивают и говорят: «Понял_а. Да, прикольно».
Не всё время, конечно, но всё чаще и чаще люди, с которыми я разговариваю, знают, что такое асексуальность, и понимают, что это реальный опыт определённых людей в их мире.
Они дошли до этого, потому что кто-то говорил_а им об этом. Может быть, для того_той, кто читает эту статью, этот_эта кто-то — я.
Джули Сондра Дэккер — разносторонняя авторка из Флориды. Она авторка первой поп-лит книги об асексуальности "The Invisible Orientation (Skyhorse/Carrel)" [«Невидимая ориентация» — прим. пер.], опубликованной в сентябре 2014 года. У неё брали интервью многие популярные СМИ, она исполнила роль выдающейся интервьюерки в документальном фильме "(A)sexual" [«(А)Сексуальные» — прим.пер.]. Джули также рисует комиксы, поёт и много читает. Следите за её творчеством на её сайте и в Twitter.
