Ты понимаешь, что «Столовка» стала твоим домом, когда подметаешь лестницы от песка и фантиков, измеряешь размеры унитаза, чтобы к нему могли выбрать стульчак, украшаешь волонтерскую комнату, накрываешь стол скатертью...
22 февраля
Сегодня я репетировал «I'm Feeling Good» для концерта на закрытии. Мы только один раз репетировали с нашей новой вокалисткоий: две предыдущие ушли из-за идеологических и эстетических расхождений во мнениях. Мы с басистом перманентно на измене и нервно ведем отсчет до пятого числа.
Открытие через два дня, а у меня нет перевода фильма, чтобы делать для него субтитры. Увы!
23 февраля
Несмотря на все разговоры об опасностях эмоционального выгорания и о важности заботы о своем здоровье, я, не дожидаясь полного выздоровления, ринулся в бой с грязными вытяжками, пыльными театральными шторами и шатающимися стремянками. Я делал это с двойственными чувствами: с одной стороны, надо мной тяготела ответственность, с другой – толкало что-то вертлявое, что не дает просто сидеть дома больше трех дней подряд и лечиться.
С момента моего последнего визита в XYZ успела появиться сцена, отопительные приборы засеребрились – кроме одной батареи-нонконформистки золотого цвета. С моим зрением издалека он выглядел как первоначальный желтый.
В последние дни появились лица, которые я не видел на предыдущих неделях: некоторые старожилы с прошлых фестивалей тоже оказались здесь, приятно было их увидеть. Кто-то выплясывал гимнастические этюды с лентой, кто-то прыгал, кто-то матерился. Идиллия.
У крайней колонны мы устроили коворкинг, где три человека смотрели в свои экраны. Некоторые из них поругивали переводчиков и титровальщиков, за которыми они проверяли и редактировали субтитры. Я был в числе поругивающих. Ничто так не снимает напряжение и не беспокоит совесть, как изливание ненависти на людей, которые не присутствуют рядом с тобой. Простите меня, все люди, в чей адрес иногда летят гневные восклицания: мне просто хочется погундеть, тем более, не в ваши уши.
Было увлекательно разворачивать шторы: разрезы на ткани оказывались в самых непредсказуемых местах. Разложив одну из них на полу, я получил то ли штаны с тремя брючинами, то ли черную бархатную сороконожку. Кто-то озвучил сравнение с насекомым – завелась беседа о «Человеческой многоножке». The more you know...
Дома меня прозвали похитителем фенов и пожурили за то, что я не предупредил о краже, которую осуществил. Восхищаюсь той девушкой, которой хватило терпения неустанно жужжать им в банерную ткань на протяжении нескольких часов. У DOTYK есть свои стахановцы.
Я очень хочу спать, но меня пихают в бок и говорят писать дальше. Меня расстраивают темпы подготовки к концерту, поэтому завтрашняя репетиция заранее вселяет в меня удручающие чувства, хотя, по сути, волноваться нечего. Что успеем, то успеем, ведь все ради фана. Когда-нибудь я выбью недовольного менеджера по исполнительности из своей непрофессиональной жизни и научусь больше наслаждаться процессом. И плевать на факапы.
24 февраля
В 11 часов в «Столовке» почти никого не было, хотя общий сбор назначили на 10. Ведь «волонтер» дословно значит «желающий», а не «обещавший». Меня скорее обрадовало малое количество людей: значит, ничего интересного не прошло мимо меня, и я не такой уж закоренелый опоздун по сравнению с остальными.
Подметая в темном коридоре, я нашел две скрепки, российскую монету и значок партии зеленых. Строительная пыль поднималась в воздух, и я мог видеть рядом со своим фонариком движение потоков воздуха. Я был субмариной на взбаламученном илистом дне.
За полчаса до открытия я был на грани: субтитры не поддавались, позвонил отец и жестко отчитал меня за вновь взятый фен, новый плеер для ноутбука Ани Лок качался медленно, а волонтеры вокруг снуют и ищут, где чьи сумки и одежда, пока я тут страдаю.
Программа скачалась на флешку, я копирую ее на бук, вновь играю в программиста и пытаюсь подчинить настройки субтитров своей воле. Аня пробует запустить приветственный ролик, все с радостью его смотрят, улыбаются, решают обязательно его включить перед показом фильма открытия, а я уже не воспринимаю никакой радости или волнения, мне бы только доделать свою работу и отключиться от участия в происходящем.
С помощью советов с некого древнего форума я все-таки смог поднять субтитры наверх, напряжение стало очень медленно спадать. Но мне позвонили второй раз и безапелляционным тоном сказали немедленно возвращаться домой. Это стало последней каплей. Не знаю, называется ли то, что со мной случилось, нервным срывом, но интуитивно я бы выбрал это название. Меня злила мелочность претензий ко мне, мне было обидно, что, проработав весь день, я уйду как раз тогда, когда можно сделать выдох и наслаждаться тем, ради чего ты пахал. Но я боялся каких-нибудь санкций дома и в настроении идущего на расстрел стал собирать свои вещи.
К счастью, спустя две минуты движения в сторону остановки мне пришла в голову мысль поберечь себя, добровольно не сдаваться и переночевать где-нибудь не дома. Для этого мне все равно надо было провести какие-то переговоры с родителями, я продумал тактику, позвонил, выслушал все мне причитающееся. Выторговал себе одну важную поблажку, – да и тон разговора уже понизился, – я мог поехать к себе домой, не ожидая ничего страшного.
На самом деле я всегда представляю себе худшее развитие событий, когда меня не поджидает ничего более напряженного, чем серьезный разговор.
Пусть я пропустил открытие, не получил свою вишенку с торта, но домой я возвращался со спокойной душой. Весь портфель был в блестках, к концу дороги автобусная площадка вокруг меня тоже мерцала.
Блестки на покрывале, на полу, на кровати и простыне. Моей голове и лицу не досталось порции блеска на фестивале, но благодаря кое-кому эта потеря возместилась дома.
25 февраля
Если измерять производительность синяками и болью в мышцах (в сомнительной, но свойственной мне манере), то вчера даже по этому критерию я хорошо постарался. Кроме того, Валя кинула мне ободряющее сообщение с похвалами и ссылками на фидбеки гостей, которые хвалили мои (и переводчика) субтитры.
Сегодня весь день подходили организатор_ки и волонтер_ки и спрашивали, хорошо ли я себя чувствую. Они верили моим утвердительным ответам, потому что я улыбался, «а не как вчера». Хотя мне сказали, что я бледный. Просто я всегда такой.
Субтитры на завтрак, субтитры на обед (вприкуску с грибным супом от прекрасной Руши), субтитры на ужин (с овсяным печеньем на десерт). Все это диетическое разнообразие разбавил квір-шпацыр, из которого я захватил только час из-за моего «основного блюда». Мне не жалко того часа, в течение которого я мерз на живописном февральском солнце, потому что «нюхать занавески» и «клен-дайк» – это сильно. Поговорил с некой волонтеркой о том, какие мы с ней зеленые и как много пропустили. Хотя я не особо жалею, это скорее был светский разговор ради разговора.
Меня впечатлили комментарии Миланы, точнее, ее ответ на вопрос одной из слушальниц: тусовка у кафе «СОЮЗ-online» исчезла из этой локации по причине того, что кафе как порождение капиталистического мира не смогло превратить ее в своих покупателей, а потому вытеснило людей из пространства физически (поставив свои столы на площадку, где тусовка собиралась). Я искренне восхищаюсь социологами, которые изящно жонглируют понятиями и говорят лаконично. Слушал бы и слушал.
Сегодня, разумеется, было не без форс-мажоров: у субтитров для «Ператвараючыся ў Эн-Крысцін» были проблемы с таймингом. Я обнаружил это за четыре часа до показа и почти все время посвятил тому, чтобы довести до ума это рассинхроненое убожество. Я поднял переводчицу, титровальщицу, левого знатока шведского. Уже хотел писать Тони Лашдену, но побоялся. Я озвучивал многие свои мысли и действия волонтер_кам вокруг себя, и мы вместе посмеялись над гипотетической формой обращения к Тони: «Здравствуй! Не найдешь ли ты минутки, чтобы помочь развитию беларуской квир- культуры...» Мое предложение добавить в середине «нам, простым смертным» не одобрили.
Позвонил басист и сказал, что наша вокалистка не сможет завтра придти на репетицию. И вообще не сможет. Уже третья вокалистка. После всех приключений за фестивальные дни я не сильно удивился или напрягся: волей-неволей вырабатывается иммунитет. Конечно, мы могли искать четвертую вокалистку, или играть инструментал, или читать стихи под музыку. Но я испытал облегчение, узнав, что одной задачей стало меньше. И меня почти не беспокоит задетая гордость или желание посветить перед публикой лицом и гитарой. Меня уже достаточно радует тот факт, что у меня будет одним поводом меньше, чтобы нервничать.
26 февраля
После двух последних дней этот напоминает сонное царство. Он до боли похож на мои не-фестивальные дни: я сижу и перевожу. На безрыбье я хотел помочь клеить на стену черные буквы, составляющие дотыковские хэш-теги, но по невербальным сигналам, которые уже было хотели вырваться в вербальные, я понял, что моя помощь излишня, и вернулся к своим таблицам. В волонтерской комнате (которую почему-то прозвали бдсм-ной) я повесил над нерабочей дверью золотую мишуру и воздушный шарик, поставил под ними стул и сидел в своем золотом гнезде, поражая всех своей любовью к сметане (готов поспорить, вместе с моей порцией драников ушла четверть банки).
Поздравляли Аню С. с днем рождения, ели торт руками, делили между собой одну салфетку, мыли одноразовую посуду. Хоть я и не сумел организовать вторичное использование ресурсов, так хотя бы их нехватка сделала за меня мою работу.
Давал вместе с Богданом и Катей интервью литовской исследовательнице, которая освещала наш фестиваль, а заодно и жизнь беларуской квир-молодежи. Впервые давал интервью.
После окончания последней дискуссии, посвященной беженцам, еще раз поздравляли Аню и заодно Мишу Бадасяна, день рождения которого был вчера. Взрывали хлопушки, кричали, хлопали, я пользовался возможностью испытать максимальные возможности своего голоса.
Люди в ажиотаже роились возле двух тортов, как еще пару часов назад нависали над бесплатными плакатами и открытками от Миши. Мне казалось, что эйфорическое чувство халявы тогда царило во всех головах и объединяло всех людей, которые обменивались хитрыми и довольными улыбками с незнакомцами.
Звуки «Настеньки» вновь погружали нас в беспричинную веселость: мы танцевали при свете, мы танцевали без света, перед сценой, на сцене, на серебряных блестках из хлопушек, с красным стробоскопом, с белыми фонарями, под «Тату», под Гагу, под Prodigy.
Я разделся до майки в том помещении, где обычно сидел в байке, свитере, жилете и куртке с шарфом. Тени голов и рук отпечатывались на экране.
«Нас не догонят» громко кричало столько голосов, что записывай кто-нибудь этот вечер на диктофон, запись можно было бы выдавать за концертную.
В середине «Smack My Bitch Up» Миша и Аня устроили что-то похожее на смесь боя на световых мечах и замедленной съемки драк из «Матрицы». Для меня было редкостью наблюдать этот шикарный, получившийся совершенно спонтанно перформанс так близко ко мне. Я был очарован.
Увидев начало клипа «Born This Way», кто-то с галерки закричал: «Смотрите, Гага рожает!» И я понял, что пропустил что-то знаменательное в своей жизни. Под эту песню я даже не танцевал, просто пялился в экран и вникал в происходящее. Это были идеальные обстоятельства для просмотра такой штуки.
Когда выходишь из «Столовки», еще минут двадцать по дорогое домой за тобой тянется шлейф полного удовлетворения жизнью. Чувствуешь, будто этой ночью ты еще можешь приготовить фалафель и прослушать все композиции проекта «Техно-поэзия». Под дверью подъезда ты этого уже не чувствуешь, но тебе все еще żyć nie umierać.
27 февраля
Несколько минут после того, как я склонился над учебником французского, я еще не понимал, почему у меня болит шея, как будто меня пару раз неудачно пытались гильотинировать. А потом я с улыбкой вспомнил, как закончился вчерашний вечер. В последний раз я так мотал головой на концерте Acute возле музея конки. Почему у меня всегда что-то болит на утро, веселился ли я или работал как лошадь?
28 февраля
Ты понимаешь, что «Столовка» стала твоим домом, когда подметаешь лестницы от песка и фантиков, измеряешь размеры унитаза, чтобы к нему могли выбрать стульчак, когда украшаешь волонтерскую комнату гирляндами и древними заводскими плакатами, когда сооружаешь продолжение стола из какого-то мусора и накрываешь его скатертью.
Сегодня я рассказал двум посетительницам, что плакаты и открытки Миши Бадасяна можно брать бесплатно. Они были счастливы, а я чувствовал себя каким-нибудь добрым волшебником или послом доброй воли, который раздает гуманитарную помощь.
1 марта
Вернулся к старым баранам. Еще в январе я переводил фильм открытия (ныне известный как фильм закрытия) и, отправляя перевод, дописал в название файла, что нужно сверить тайм-коды. И кто же, кто же в итоге взялся за эту работу?
Хотя у меня определенно есть несколько эгоистических поводов вновь взяться за этот фильм: я смогу проверить, оставила ли переводчица с русского на беларуский меня в титрах (я указал себя и свою милую коллегу как переводчиков, когда переводил с английского на русский). И к тому же я смогу вычитать текст, чтобы не ударить в грязь лицом, потому что я чувствую персональную ответственность за достойный вид этого фильма. Всегда проникаюсь чувствами автора к произведениям, которые перевожу.
2 марта
Провели «обмен пленными» с ДК. Они отдали нам ящик для раздельного сбора мусора, а мы вернули им пандусы, крепление для проектора и пластиковые стулья.
Я дошел до того, что забрал ключи от «Столовки» с собой, когда в пять часов уезжал оттуда на концерт. Какой же я собственник.
3 марта
Поскольку ближайший доступ к воде находился в ДК и оказался перекрыт, мы отправились на поиски альтернативных источников. Рядом с подсобкой была комната, в которой стояла ванна, наполненная обрывками проводов и какого-то другого мусора. Над ванной были два крана. Один без вентиля. Кручение второго вентиля ничего не дало. Слив из ванной попадал в ящик, до краев наполненный некой болотной жижей, у края ящика была еще одна труба, которая не давала воде перелиться.
Я подумал, что вода может быть перекрыта, и открыл вентили повыше на трубе. Вода сильным потоком полилась из неожиданного отверстия в трубе, разбрызгиваясь за пределы ванны. «Твою мать», – сказал я и перекрыл ее снова. Потом я подумал, что чашки все равно надо помыть, и сделал более слабый поток.
– Я тут мою чашки без мыла, без губки...
– Ай, нормально, – говорит Ксюша. – Если что – не судьба.
В одном кране вода закончилась, ложки домыли водой из второго. Reuse, recycle!
Когда я зашел в волонтерскую, то увидел там двоих человек, которые украдкой поедали пирожки. Я присоединился к ним, и мы, как воры, ели эти прекрасные оранжевые комочки.
– Я даже с алкоголем никогда так не пряталась, – призналась одна из волонтерок.
4 марта
Встречал в аэропорту Инету Липш. Впервые ездил на автобусе в аэропорт и обратно, поэтому, когда мы с Инетой встретились и пошли, как мне казалось, к остановке, то не дождались автобуса. Кто ж знал, что они приезжают на второй этаж, а уезжают с первого!
У вокзала нас встретил Богдан и передал мне ключи от квартиры, в которую должна была заселяться Инета. Подходя к дверям метро, он отсыпал мне жетончиков, которые остались от квір-шпацыра, чтобы после того, как я довел гостью до ее дома, я мог бы добраться до «Столовки» теплее и быстрее. Золотой человек.
Я легко нашел Карла Маркса, 8, но подъезд нужно было искать наугад. Мы прикладывали ключ ко всем дверям подряд: одни молчали, другие странно пищали и не открывались. Когда подходящая дверь все же нашлась, Инета на радостях подарила мне коробку рижских шоколадных конфет. Я как раз люблю горький шоколад. Впрочем, как и любой другой.
Перед вечеринкой я, наконец, расслабился. Больше всего помогли «выключиться» из работы и «включиться» в веселье стразы и глиттер. Я залепил уши и шею, Аня Б. посыпала мне голову блестками. В холодном цеху мы мешали оставшуюся бесплатную смазку с глиттером и использовали как гель для волос. То, что прилипало к ладоням, я вытирал об одежду, и она начинала сиять.
Концерт начался с «Fame» Боуи. Это произвело на меня такой же эффект, как и все те сверкающие штуки, которые попали на меня тем или иным образом. Я скакал так, что разделся до майки.
С часа и до четырех утра я спал на поддонах под оглушительные басы Scarlette и кого-то там. Незабываемо.
Около пяти 53 автобус уже ходил. Когда я добрался домой, пришлось разбудить родителей, потому что они закрыли дверь на внутренний замок. Я высыпал на ковер еще порцию блесток со своих волос и одежды, а потом на три часа погрузился в самый прекрасный сон на самой мягкой и теплой кровати в моем мире.
5 марта
Добрался в «Столовку» около 11 и сразу пустился во все тяжкие. Раз я сказал, что отвечаю за экологическую безопасность, значит, это я должен разобрать все, что до пяти утра бросали в контейнер для раздельного сбора мусора. Там были наполненная наполовину бутылка колы, металлическая банка из-под пива, бардовое одеяло, наклейки «Open-шкафа» и деревянная палка для перемешивания краски. Бесит.
В пакете со стеклом было много битых стаканов, пока я тянул ее с третьего этажа, осколки рвали пакет и тыкали в разные стороны. У меня на душе тоже звенело и шуршало, потому что брезгливость, которую вызывает работа с мусором, усиливалась злостью на халатное отношение тех, кто этот мусор выбрасывал. Рывок – и мешок с лязгом плюхнулся на дно контейнера с зеленой сеткой и размазался по нему черной пластиковой лужей.
Решил, что надо серьезно заняться балансом «работа-отдых» во время волонтерства и пойти и все-таки послушать «Живую библиотеку». Она, надо сказать, полностью оправдала потраченное на нее время. Я взял контакты некрополистки Таши, чтобы в мае поехать с ними облагораживать могилы. Мне хотелось заняться этим еще с прошлогодней экскурсии на кладбище, где были захоронены участники восстания Костюшко – и теперь предстала такая возможность! Спасибо DOTYK за это. И «Живой библиотеке» тоже спасибо.
Меня разозлило и расстроило, что путь к нашей милой волонтерской преградил «Open-шкаф», пришлось пользоваться замком. Дверь между кухней и столовой закрыли, поэтому приходилось передвигаться окольными путями. Я начинал нервничать перед сегодняшним выступлением, и эти мелочи меня выводили.
В помещении за сценой я украл три печеньки из рассыпчатого теста, пока с гитарой репетировал там многострадальную «A Mood for a Day». Я сидел напротив подоконника и десятки раз повторял одно и то же, ходил кругами по комнатке, пытался согреть руки дыханием и приседаниями. Именно из-за этих круговых походов я и стал трехкратным воришкой.
Заполучил капельку душевной болтовни в диванно-досочном кругу волонтеров. Говорили о том, что МГЛУ – это секта, а ее приспешники проникли во все уголки вселенной, о знаках зодиака, о лицее БГУ и главном факапе фестиваля – субтитрах. Аня С. поделилась со мной идеей о том, что можно сделать субтитрование отдельным направление работы волонтеров и провести по нему воркшоп, чтобы эта адская работа не ложилась на плечи, руки, головы пары-тройки человек.
Я лежу перед ноутбуком, на левом плече поблескивают вчерашние (сегодняшние) стразы. Забавно задумываться о том, что сегодня я уже возвращался домой в 5.40 утра.
Я рад окончанию фестиваля гораздо больше, чем в прошлом году. В первую очередь потому, что он был более выматывающим физически и морально, во вторую – потому что осталось меньше неудовлетворенности и чувства, что я что-то упустил. Я был на ночной вечеринке до самых финальных пяти утра, я общался с иностранными гостями, я говорил на английском, я выступил на концерте...
Полнота впечатлений и опыта распространятся на все эмоции – как на восторг, так и на отчаяние.
6 марта
Пришел в «Столовку» просто по привычке. Написал что-то про стразы и блестки в общем дневнике, попил сомнительно желтоватой воды из того чайника, который светится синим и у которого не закрывается крышка.
После лекции Инеты вокруг стола под стрелочкой «Гарбата» собрались волонтер_ки. Говорили «за жизнь»: о субтитрах, о конвертировании фотографий, о Cinema Perpetuum Mobile, у которого сегодня открылся набор волонтеров. Почему-то речь зашла о движущихся камнях.
– Придумывали много фантастических теорий, а все объясняется какими-то простыми физическими явлениями. Я уже не помню, какими именно, но все очень просто. А люди, смешные, воображали, что на Землю каждую ночь из другой галактики прилетают инопланетяне и двигают эти камни на сантиметр.
– Ну, если это инопланетяне-волонтеры...
Люди вокруг стола засмеялись околоистерическим смехом, я прослезился, согнулся пополам и ударился головой о чайник. Все, включая меня, засмеялись еще сильнее, стали извиняться за смех, но удержаться не могли.
Потом с Аней Лок решали, как организуем вечеринку для волонтеров. Она спросила, кто займется плей-листом и видеосопровождением. В нашем маленьком кругу повисла тишина.
– Опять видео. Опять факапы. Господи, опять!..
После этого возгласа мы решили сделать ютуб-вечеринку.
7 марта
Я бы многое хотел добавить и исправить в этом дневнике, но, действуя в плохих, но родных традициях этого фестиваля, оставляю все, как есть, потому что прямо сейчас нужно бежать на контрольную по переводу. Где-то есть пропуски, прямо как в фильме «Breathe», когда во время того, как персонажи говорили на ирландском, вверху экрана высвечивалась надпись «размаўляюць па-ірландску».
Мне жаль, что Валя решила закончить вопрос с дневниками сегодня. Я бы очень хотел описать все то чудесное, что произойдет на вечернике волонтеров. С прошлого года остались такие впечатления, что по ним ностальгировать и ностальгировать. С другой стороны, с активностью DOTYK можно вести дневник в течение года, и там всегда будет о чем писать.
Я очень рад, что был частью этого трудного, но сверкающего приключения. И я буду рад идти дальше.
