Эту историю я записала ещё в июне 2020 года: мы с другом Колей гуляли по Минску, присели на парапет рядом со зданием по адресу Кропоткина, 91А — местом, где ещё недавно находился известный гей-бар «Каста Дива». Помню, как была тронута его рассказом и тем, как много ниточек сплелось в одном месте, как оно вместило в себя сразу несколько историй — личную, историю сообщества и активизма.
Я вырос в семье с двумя старшими братьями. Мы жили все вместе в одной тесной квартире. И когда мне было лет четырнадцать, мама получила от работы жильё, и мы переехали с ней в общежитие на улицу Кропоткина. Это такой возраст, когда гомосексуальные дети — парни вроде меня — смотрят в зеркало и со слезами на глазах повторяют «я гей, я гей, я гей», впервые произносят эти слова, пытаясь принять себя. Мы с мамой часто проходили по этой улице поздно вечером, возвращаясь домой. Я видел симпатичных молодых парней, которые стояли здесь возле входа. Мама спрашивала: что эти люди тут делают? А я не понимал… Пустая улица, рядом офисные здания… И каждый вечер, особенно в выходные, здесь происходит какая-то тусовка, люди выходят на улицу и курят… И я начинал что-то чувствовать, но пока ещё не мог назвать, что.
Реальная моя история знакомства с этим местом началась лет в восемнадцать-девятнадцать, когда я впервые стал гуглить в интернете «ЛГБТ Беларусь», «гей Беларусь». Так я узнал, что, оказывается, я живу в трёхстах метрах от гей-бара (!), реального гей-бара. Это был очень волнующий момент и очень страшный. Потому что больше я не мог с мамой проходить мимо этого места, я говорил: мама, давай быстрее, — я не хотел, чтобы мы задерживались, чтобы она обращала на него внимание.
В девятнадцать лет я первый раз сам зашёл сюда. Ты спускаешься по лестнице всё глубже и глубже в какую-то темноту, твоё сердце дрожит… И вдруг видишь этот неоновый свет: красный, синий…
© Дарья ДаниловичЭто место открыло меня. Такие места открывали меня как часть сообщества, открывали мою идентичность. Оно помогло мне выйти из пространства постоянной самостигматизации, внутренней гомофобии. «Каста Дива» стала для меня домом или местом, в котором я бы хотел найти дом. Я познакомился с парнем, который работал барменом в клубе, он стал моим приятелем, и я даже, бывало, в будние дни просто к нему приходил, он наливал мне чай, и мы могли сидеть там, разговаривать…
Я думаю, не случайно мы жили рядом с гей-клубом, проходили мимо него с мамой кучу-кучу раз ещё до того, как я узнал, что это гей-клуб, не случайно я потом занялся ЛГБТ-активизмом и не случайно пытался ещё раз вернуться в эту историю, снова войти в «Каста Диву», чтобы сохранить её. Эту историю я и хочу сейчас рассказать.
***
Началось всё (или закончилось?) в 2017 году. Мне написал мой знакомый, Денис Рукша, сказал, что с ним связался человек, который работает в «Каста Диве», и он ищет людей, которые могли бы помогать в клубе как промо-диджеи. Тогда о «Каста Диве» уже ходила слава как о месте, в котором «всегда играет старая российская попса и караоке». Там было мало людей — говорили, что туда «приезжают в пятницу или субботу вечером, когда больше нечего делать». В общем, место не пользовалось популярностью, особенно у молодежи.
Я сразу сказал «да», мне было интересно и как активисту, и как дизайнеру. Поработать в том месте, которое когда-то помогло мне открыться, — для меня это было честью.
Я помню, как мы впервые пришли туда на деловую встречу — с директором Игорем Поланским. Я никогда не был там днём, когда на улице светло, разве что когда выходил утром из «Каста Дивы». Мы ждали у входа, подъезжает Игорь, выходит из машины и с таким невозмутимым видом говорит: добрый день, ребята, — открывает двери, мы спускаемся, он всё знает, где что включается, он включает свет, включает бар, включает неоновую подсветку, и мы идём к барной стойке и начинаем ему представляться, и я жму ему руку и говорю, кто я, чем занимаюсь и как попытаюсь это место улучшить. «Я профессионал в своём деле: буду работать с соцсетями и визуалом, отвечать за дизайн…»
© Дарья ДаниловичЭто было единственное место в Минске, которое себя называло гей-баром. Но так было не сразу. Когда мы начали реанимировать социальные сети клуба, делать новые картинки, новый дизайн, я заметил, что нигде не было написано, что это за место. «Каста Дива» и всё — вы всё знаете, вы всё сами поймёте. То есть это не был прямой разговор. Нигде не было написано, что это гей-бар. Мы попытались убедить руководство «Каста Дивы» это сделать, и у нас получилось. Игорь Поланский мне ещё говорил: по-моему, всё, пора, по-моему, уже можно так и сказать, уже нечего бояться. «Да, мы реально ГЕЙ-бар». И когда мы написали в соцсетях, что это гей-бар, ему начали писать знакомые, кто-то из сотрудников или друзей: ты посмотри, что происходит, вы реально пишите в соцсетях, что это «гей-бар»? Ты представляешь? Так появился официальный гей-бар у нас.
Я благодарен Игорю, что он нам доверился. Он поддержал каких-то неизвестных ему молодых людей, которые просто пришли и сказали: нам интересно. Это был важный опыт, хотя нам было и сложно. Мы понимали, что наши инициативы сталкиваются с поколенческим разрывом, я бы назвал это так. Игорь Поланский — значимая фигура для ЛГБТ-сообщества и культуры Беларуси, основатель арт-клуба «Вавилон», где проходили первые конкурсы «Трансмиссия» с выступлениями драг-королев. Я помню, как пришёл с друзьями в «Каста Диву» на концерт Солодухи. Игорь мог договориться с любым поп-исполнителем в Беларуси, чтобы они выступили в гей-клубе. Он обожал эпатаж, он всегда говорил: «Я люблю шоу». А мы думали про техно-музыку, вдохновлялись атмосферой берлинского клуба «Бергхайн», хотели создать место с похожей эстетикой. К первой вечеринке мы перекрасили «Каста Диву» в чёрный цвет. Мы попросили Игоря купить красные лампы, и ещё обязательно отремонтировать защёлки в туалете, потому что мы понимали, что туалеты должны быть безопасным и комфортным пространством для всех.
© Дарья ДаниловичДля меня было ценно познакомиться с персоналом — людьми, которые убирают и охраняют «Каста Диву», с диджеями, барменами. Я узнал, что Игорь нанимает людей не через знакомства, а просто выкладывает объявление в интернет, и уже позже, видимо, объясняет им, что это за место, чтобы они не дискриминировали других людей. Но всё равно случались «интересные» вещи. Как-то мы стояли на курилке с охранником, курили, и он ко мне подходит, спрашивает: «Так ты чё, гей, что ли? Тогда я думал, я умру просто… «Ну, вообще-то да». Он был очень удивлён. Что я могу сказать, что я гей… И что я реально гей. И он мне начал задавать все эти тупые вопросы: «А с девушками ты пробовал?» — и т.д. Это был, конечно, полный пипец — получить такое отношение от охранника в гей-клубе.
Мне нравилось общаться с людьми, которые были в этом месте очень давно. Я тогда познакомился с драг-королевой Таис. Я видел её перформансы в «Каста Диве». Но тут я узнал её (его) в новом амплуа — как бармена. И мы начали общаться. Для меня как для ЛГБТ-активиста это было важным событием, потому что я мог прикоснуться к душе ЛГБТ-жизни того времени (конца 90-х — начала 2000-х). Я рассказывал, что занимаюсь активизмом и считаю, что этому месту нужно поддерживать активизм в том числе. И тогда активизм сможет поддерживать вас. В этом была моя логика.
Я хотел, чтобы ЛГБТ-активизм начал поддерживать ЛГБТ-бизнес, который поддерживал когда-то меня и других ребят из сообщества… Чтобы так этот круг, наконец, замкнулся.
Я хотел быть уверенным, что это место будет существовать. Игорь говорил: если оно не заработает, не будет приносить доход, я его закрою. Было чёткое понимание, что это место может исчезнуть. И, конечно, как гей и как ЛГБТ-активист я чувствовал, что должен сделать всё возможное, чтобы это место заработало. И я пытался. Я вкладывал в это душу, и силы, и ночи бессонные. Я не хотел жить в городе, осознавая, что у меня больше не будет гей-клуба.
© Дарья ДаниловичЧем была «прежняя» «Каста Дива»?
Её душой были все эти вечеринки: день рождения Мадонны, Новый Год, вечеринки на Хеллоуин, не сомневаюсь, что и 8 марта, и 23 февраля… Но, конечно же, главное мероприятие — это день рождения Мадонны, его никто не мог пропустить (даже мы признали, что ничего не можем сделать, поэтому да, в день рождения Мадонны будет играть Мадонна и никакого техно). Ну и, конечно же, шоу. Драг-шоу, на которые приезжали артисты из Украины, России, выступали для публики.
Там было своё комьюнити уже взрослых гомосексуальных мужчин, которые чувствовали себя там комфортно и спокойно, но при этом больше туда никто не приходил. Я думаю, что в какой-то степени это было не очень безопасное место. Люди не всегда понимали свои границы… Когда они учились социализации, выходили из шкафа, ещё не было слово «харассмент». Люди так знакомились: в закрытой стране, не зная, что тебя нельзя трогать, когда ты этого не хочешь, целовать, когда ты этого не хочешь… И я помню, как мы клеили в туалетах стикеры о том, что «только ты имеешь право распоряжаться своим телом». «Если тебе не нравится, некомфортно — скажи об этом охране». Мы пытались взять все практики, которые у нас были в активизме, и перенести их туда. Чтобы люди наконец-то чувствовали себя там комфортно.
Было сложно работать, начались конфликты, Игорь был недоволен нашим результатом, люди всё равно не приходили и деньги не приносили, а аренда росла, и платить надо было. Мы чувствовали сильное давление и понимали, что не знаем, что делать. Нам казалось, что надо менять многое: и напитки, и атмосферу, и охранников, которые спрашивают, гей ты или не гей и пробовал ли ты с девочками… Там много чего нужно было менять. Подход, отношения, ценообразование… И это было очень сложно, особенно для тех людей, которые к этому месту уже привыкли. Я уверен, что им, конечно, очень не нравились изменения, не нравилась музыка, которую они больше не узнают… Мне кажется, они были самыми строгими критиками. Я уверен, Игорь прислушивался к ним, к сообществу «Каста Дивы», и думал, что, возможно, он делает что-то неправильно, возможно, стоит вернуть обратно формат шоу.
© Дарья ДаниловичМне кажется, что это место уже не могло существовать как раньше, потому что изменилось время. «Каста Дива» существовала как закрытое место, как «АРТ-кафе», кафе для «темы». Только люди из сообщества, которые знали, как сюда попасть, сюда и приходили. Было очень мало информации или мест, где бы проходили другие вечеринки, где бы люди могли чувствовать себя комфортно. «Каста Дива» была как оазис в пустыне. Но Беларусь начала меняться. У нас появились рейвы, техно-вечеринки, концерты, квир-вечеринки изредка, но проходили. Другие тематические группы начали устраивать свои вечеринки. Очевидно, началась конкуренция, появились новые веяние в культурной сфере. И это место, которое изначально предполагалось как закрытое, подвальное место, перестало существовать, потому что люди начали выходить в другие пространства и получать удовольствие в других местах. Поэтому, наверное, вернуться в это место действительно невозможно, восстановить его невозможно, потому что оно не может существовать в этих условиях. Оно должно было закрыться, и должно было возникнуть что-то другое.
Но несмотря на то, что место закрылось, я думаю, что-то важное случилось. Оно наконец-то назвало себя гей-баром. У нас начались профессиональные отношения с Игорем Паланским, он начал интересоваться тем, что происходит сейчас в активизме, а я — узнавать историю, свидетелем которой он был всё это время. Всё-таки я считаю, что контакт произошёл. Может быть, место не удалось сохранить, но, даже если этот поезд и ушёл, я точно успел запрыгнуть в последний вагон, познакомиться с людьми, получить важный опыт.
Игорь начал интересоваться, чем я занимаюсь, подписался на наши соцсети, стал читать наш журнал. А я понял, что хочу говорить с ним не только про «Каста Диву», но и про историю. Я знал, что в «Каста Диве» не раз проходили рейды, которые инициировались МВД, приезжала милиция, переписывали данные. Мне было важно понять, как они как коллектив с этим справляются. Я понял, что они относились к этому как к части своей работы. Такая часть реальности: к вам могут приехать в любое время, будут вести себя грубо, но вы знаете, что надо делать («не надо грубить, надо паспорта показать — и всё, они уедут…»). Иногда их предупреждали про такие визиты, и тогда они могли подготовиться. Они переживали, уверен, за своих посетителей и говорили мне, что такое может происходить.
© Дарья ДаниловичЯ хотел рассказать эту историю, потому что с этим местом связана важная часть моей жизни. Увидеть закат «Каста Дивы» — это было, конечно, грустно для меня, как и понимать, что такого места, которое бы публично говорило, что это «твоё место», что это «гей-бар», — больше нет в Беларуси. Мне грустно, что сейчас у меня нет такого места, которое было тогда, в юности, куда я мог бы вернуться, сидеть и пить чай или играть в бинго, просто видеться с сообществом, с людьми, разговаривать, смотреть серии “RuPaul's Drag Race” или концерты Мадонны… Мне этого сейчас не хватает. И мне хочется надеяться, что для другого поколения, для других таких «маленьких Коль», как я, появятся другие места, в которых они смогут чувствовать себя комфортно, места, которые помогут раскрыть их сексуальность, их идентичности, в которых они смогут себя чувствовать собой. Как я чувствовал себя когда-то в таком месте, как «Каста Дива».
Наста Манцевич для MAKEOUT
