Как общаются школьные психологи и гомосексуальные подростки.
Корреспондентка MAKEOUT поговорила с совершеннолетними нынче геем и лесбиянкой, которые обращались за помощью к школьным психологам, а также расспросила самих психологов, как они работали с гомосексуальными подростками.
Александр, 18 лет, приехал из Солигорска, живет в Минске
Я осознал свою гомосексуальность, когда уже почитывал кое-что. В Википедии была статья. Мне было лет 14. Негативных переживаний по этому поводу практически не было. После Википедии я вообще ничего не смотрел, не искал — разные мысли были, но побаивался их. Потом снова начал смотреть, искать, как быть. Мне хотелось найти ответ на вопрос, как рассказать об этом другим.
Я больше думал о родителях и как я вообще это в своей жизни сделаю. Потому что я тогда не думал, что это можно сделать в короткий срок. Не думал, что вот прямо сейчас скажу. Скоро — возможно. Думал, что я сам, один едва ли смогу. Если бы кто-то мог помочь…
У меня есть опыт общения с двумя школьными «психологинями». С первой у нас были внеклассные занятия, что-то вроде психологических тренингов — это было для профессиональной ориентации, но у нас заходило на разные темы. И поэтому я подумал: а что, если к ней обратиться, ей рассказать? Хоть я и не был уверен, что все будет хорошо, что она меня примет… Я боялся.
К психологу подходил, чтобы просто о чем-то поговорить, проконсультироваться. Не мог прямо сказать, что я гей. Потому что… Не знаю. Некрасиво получается. Надо как-то получше это сделать. И я написал ей письмо. Было такое ощущение, что какую-то преграду переступил.
«Она мне помогла уже тем, хотя это звучит и банально, что выслушала, позволила мне открыться. Мы поговорили. Она говорила, что все нормально, что ничего плохого нет…»
Она предложила с ее помощью рассказать родителям. Я не думал, что один с этим справлюсь. Может, и смог бы рассказать, но результат был бы не тот. Вскоре я пригласил родителей. Они не были в курсе, я им тогда не сказал, зачем. Я вместе с ними не сидел. Были только они и психолог. Она [психолог — прим.] решила, что так лучше будет.
Пока сидел в школе, ждал их, волновался, но думал: уже что выйдет, то и выйдет.
Она зачитала им это письмо. Они поговорили все вместе о чем-то. Потом мы пошли домой, и дома еще немножко поговорили. Родители никак негативно не прореагировали, сказали, что все хорошо. Ничего больше не спрашивали.
После того, как поговорили с родителями, никогда больше не поднимали эту тему. У меня и без этого с ними не самые лучшие отношения. Так-то все хорошо, они любят и все такое, но нет какой-то теплой атмосферы. Живем мы отдельно: они в Солигорске, а я, когда учусь, в Минске.
Еще одному однокласснику открылся. Еще другу с подругой. Еще одной учительнице в школе… Больше никому. Им всем я не просто так, средь бела дня, взял и сказал. Для меня это выглядит как-то непонятно. Должна быть какая-то причина, чтобы сказать. Ну, например, если зашел разговор о девушках, тогда можно сказать. Если будет причина, я смогу доверять человеку, более-менее ожидать какого-то положительного результата, позитивного исхода — тогда да, я скажу.
Надежда — психолог из средней школы в Солигорске. Именно она помогла Саше разобраться с принятием себя, а теперь любезно согласилась ответить на мои вопросы.
— В основном работа идет по запросу от педагогов или родителей. Если я реально вижу, что проблема у подростка, тогда работаю с подростками. Как правило, это у взрослых проблемы с восприятием и принятием подростков.
— С какими проблемами приходят подростки? Не боятся ли они, что подумают одноклассники?
— Проблемы стары как мир: отношения с родителями, отношения с противоположным полом, отношения с друзьями. Психологи в школе (по крайней мере, у нас в школе) уже не воспринимаются как что-то ненормальное. На сегодняшний день уже выросло поколение детей, выпуск 2013 года, которые меня знают с 1-го класса. Соответственно, для всех в школе я как неотъемлемая часть. Я их тестирую с 1 класса, и для них это уже норма. По крайней мере, я так думаю.
— Насколько хватает университетского образования для того, чтобы помогать ребятам?
— Университетского образования вообще мало, чтобы работать. Это только теория, а теория без практики — ничто. Только постоянное самообразование помогает работать качественно: это курсы, общение с коллегами, постоянный обмен опытом, много литературы по психологии, педагогике, философии. Как отечественные, так и зарубежные издания. И вообще по образованию я не школьный психолог и даже не педагог-психолог. Я сексолог, моя специализация — семейное консультирование. Просто я работаю в школе, о чем нисколько не жалею, ведь все идет из семьи, из детства. А это как раз "мое".
— Были ли случаи, кроме Саши, когда к вам за помощью обращались гомосексуальные подростки?
— Больше гомосексуальных подростков у меня не было.
Милана, 25 лет, живет в Минске
Классе в пятом я прочитала статью в журнале, откуда узнала, что бывают такие люди. Это был какой-то девчачий журнал, типа Cool Girl. Там была статья, мол, «дружба и не только дружба бывает между девушками». Короче, я просто слово такое узнала — «лесбиянка».
Я думала, что бывают люди геи и бывают люди не-геи. Но я знала, что все равно все девочки в итоге выходят замуж.
Мне всегда говорили, что мама вышла за папу, а они сидели за одной партой, бабушка за дедушку, и у них то же самое. А я поняла, что сижу за одной партой с девочкой, и мне не придется за этих долб***ов выходить замуж.Потом появилась группа «Тату». Вот это был инсайт! Я купила кассету. Как и в любых песнях, это были легенды про тебя. И я решила, что раз у них песни, то я напишу стихи. Это были стихи про геев. А потом еще одно стихотворение было: от меня, от девочки, которой нравятся девочки.
Мы ходили на кружок психологии в школе. Это было в обыкновенной средней школе в Минске, 2001-й где-то год. Рисовали, потом приносили эти рисунки, говорили о них. Просто разговаривали, делились, поддерживали друг друга…
Я эти стихи туда принесла. Я не прочла их вслух, а раздала всем бумажки, заставила прочесть.
«И психолог сказала: «Хорошие стихи». Она не сказала: «Хорошие стихи про геев». Это не было чем-то странным»
Это было обычными стихами, которые я принесла, нормальными, без каких-либо особенностей, на которые стоило отдельно обратить внимание и предупредить всех, чтобы никто не тыкал на них пальцами.
У меня, наверное, были неплохие друзья в школе, раз никто там не поржал. Но психолог задала такой тон, что никто не поржал.
После этого мои друзья не стали спрашивать о моей сексуальной ориентации, о том, что меня побудило эти стихи написать. Мы тогда обсудили, что все наши чувства, неважно какие, должны выходить через творчество. А потом стали обсуждать другие рисунки. Не я же была одна, кто-то еще что-то принес. Это не было гей-оккупацией. Мы поделились — и теперь полегче.
Маму мою в школу не вызвали. Со мной отдельно не разговаривали по этому поводу. На этом не было сделано никакого акцента. На тот момент меня это очень сильно успокоило, потому что… Ну, значит, я не девиант, и это хорошо.
Вдохновленная историями Саши и Миланы, я направилась в одну из гимназий Пинска — место, где прошли мои школьные годы. После получения аттестата я ни разу не переступала школьный порог, а теперь решилась. Заодно побеседую о гомосексуальности с Татьяной, моим бывшим школьным психологом.
Татьяна предупреждает, что с гомосексуальными подростками ей не приходилось сталкиваться, поэтому она не считает себя подходящим экспертом для моего материала. В ее гимназии учатся дети из благополучных семей, проблем с ними не так много. Немного погодя мы все же разговорились.
Татьяна убеждена, что гомосексуальность — это приобретенная особенность, которая возникла в результате каких-то травм. К примеру, когда родители хотели девочку, а родился мальчик, и они его воспитывают не совсем как мальчика, в платьица наряжают. Гомосексуальность Татьяна четко разделяет на истинную и приобретенную:
— Безусловно, есть гомосексуалы, являющиеся таковыми по природе, но их несравнимо меньше. А вообще это ненормально, это отклонение от нормы. Не ходят же по улицам невротики или шизофреники своими группами, не кричат, что это нормально.
На просьбу представить такую ситуацию, что к ней обратился за помощью гомосексуальный подросток, Татьяна отвечает, что, безусловно, она бы этому парню/девушке помогла разобраться в проблеме, но также объяснила бы, что его/ее порывы исправимы.
Похожей точки зрения придерживается и главный сексолог Беларуси, заведующий отделением сексологии Городского клинического психиатрического диспансера Олег Химко. В недавнем интервью «Народной воле» он высказался о гомосексуальных людях:
«Это не норма. Причину вижу в воспитании, хотя существует множество теорий. Сегодня довольно много детей воспитывается в неполных семьях, чаще матерями-одиночками. Мальчик растет, мама днями работает, времени на ребенка нет… Вместе с тем сын растет нежным и ласковым, хорошим мальчиком с мягким характером. Мама гордится тем, что он такой, и тем самым создает хорошую почву для того, чтобы у мальчика сформировалась трансформация половой роли, которая дает почву для развития гомосексуалиста».
Сегодня в белорусских ВУЗах, которые готовят психологов, не существует единого подхода к вопросам гомосексуальности и, соответственно, работы с гомосексуальными подростками. Многое зависит от личности самого психолога, от его взглядов и убеждений, которые приходится вырабатывать самостоятельно, по мере необходимости, после столкновения с конкретными запросами от учеников и родителей.
Несмотря на приведенные выше мнения, важно, что есть такие школьные психологи, как в историях Саши и Миланы. Благодаря им принятие себя и откровенность с близкими у подростков проходит менее болезненно и с меньшими травмами для всех.
