«Если был бы я девчонкой» » MAKEOUT — Журнал про гендер и сексуальность

О детстве принято вспоминать как о лучшем времени, а говорить о нём — с нежностью и умилением. Традиционными характеристиками детской жизни считаются беззаботность, лёгкость, свобода и веселье. Таким образом, уже на вербальном уровне социум конструирует дефолтное счастливое большинство, выстраивает чёткие рамки и зачастую игнорирует реальное положение дел. Ведь для многих детство — это время полного и безоговорочного подчинения: как правило, от ребёнка требуют выполнения указаний только потому, что это указание даёт взрослый. Патриархальные практики воспитания сформированы таким образом, что практически повсеместно ребёнок лишён базовых человеческих ценностей.

У детей зачастую нет личного пространства и права голоса в вопросах, которые непосредственно касаются его повседневного опыта. Данная статья — попытка критического взгляда на гендерный аспект этих практик.

По умолчанию считается, что первичная социализация маленького человека начинается ещё в семье, но действительно масштабной она становится тогда, когда ребёнок попадает в макроколлектив. И не просто попадает, но проводит в этом коллективе большую часть дня — играет, учится считать до десяти и делать поделки родителям на праздники. Речь, как вы могли догадаться, идёт о детских садах.

«Именно детсадовские праздники становятся одним из первых осознанных опытов участия ребёнка в «массовом гендерном психозе»

Дети рассказывают стишки, каждый из которых можно смело называть гимном патриархата.

***
Если был бы я девчонкой —
Я бы время не терял!
Я б на улице не прыгал,
Я б рубашки постирал.

***
Эх, мальчишкам не понять,
Что за наслажденье —
Косы длинные растить
Чуть ли не с рожденья!

***
Полотенце Олино
Саша не возьмет:
С птичкой он не спутает
Синий самолет.

***
Мы всех вас поздравляем
И просим не сердиться:
Не всем же удается
Мальчишками родиться!

Маленькие мальчики и девочки чётко усваивают, что есть занятия женские, а есть мужские. Чем же они отличаются? Всё то, что общество одобряет в качестве «мужских занятий», — это виды активности, направленные либо на получение удовольствия, либо на саморазвитие. Одновременно с этим активности, считающиеся «женскими», ориентированы прежде всего на обслуживание и помощь другим. В то время как мальчики веселятся, лазая по деревьям, и развиваются, играя в игры на смекалку, девочки устраивают чаепития для своих кукол, шьют им одежду и возят их в колясках, а также участвуют в реальной домашней работе: моют посуду, подметают и вытирают пыль.

«Отношение к девочке как маленькой помощнице закрепилось даже на фольклорном уровне: «Сначала нянька, потом лялька», «Вот уж помощница матери растёт!»

«Обтачка» ребёнка под строгие рамки бинарной гендерной системы проходит на всех уровнях: от телесных практик до массового потребления. Девочки и мальчики должны носить одежду разных цветов, играть в игрушки разных цветов, говорить с разными интонациями, читать разные книжки, смотреть разные мультфильмы, рисовать разными фломастерами. Девочкам, как правило, отращивают длинные волосы и заплетают косички, а мальчиков коротко стригут, зачастую игнорируя желания самих детей.

Резко отличаются и маскарадные роли на детских праздниках: девочки наряжаются в принцесс и снежинок, а мальчики — в зайцев и пиратов. Таким образом, с самого раннего возраста детям прививают идею о «природности» и «естественности» гендерной бинарной системы, встраивая образ тела и поведенческие реакции в жёсткие рамки. Крайне важную роль в построении данной идеологической системы играет способ аргументации, характерной для мифологического мировоззрения. Предписания и запреты объясняются не заботой о физической безопасности и психологическом комфорте ребёнка, а пресловутым «так положено».

Детские магазины — ещё один круг ада в гендерной социализации ребёнка. Производители игрушек учат мальчиков быть сильными, а девочек — красивыми, предлагают мальчикам бороться со злом, а девочкам — менять наряды. Медленно, но верно дети разбиваются на два лагеря, и у них исчезают общие интересы, а, следовательно, и темы для разговоров. Со временем лагеря становятся враждующими, что играет далеко не последнюю роль в кризисе переходного возраста.

«Воспитатели и учителя, которые должны создавать дружественную атмосферу в детском коллективе, зачастую только поддерживают возникающую «гендерную вражду»

Это происходит по двум причинам: во-первых, преподаватели тоже «родом из детства», и они в большинстве своём социализировались в рамках патриархальной гендерно-бинарной парадигмы; во-вторых, наличие конкуренции в коллективе в значительной мере упрощает процесс руководства им.

Оформившись во враждующие лагеря, мальчики и девочки всячески подчёркивают свою непохожесть друг на друга. На вербальном уровне этот процесс наиболее ярко фиксируется в оценочных суждениях: похвалах и порицаниях. Стараясь подчеркнуть свою инаковость, девочки апеллируют к понятию женственности, мальчики — к феномену мужественности. Особенность этих характеристик в том, что они не описывают реальных женщин и мужчин, а предписывают некие нормы поведения и мышления и выступают в качестве идеального конструкта, обладающего абсолютным авторитетом. Любое несоответствие установленным нормам жёстко порицается, ведь оно словно приближает субъекта действия к враждебному лагерю: «что ты ноешь, как девчонка», «сядь красиво, ты же не мальчик».

А ведь на первый взгляд всё начинается вполне безобидно: девочек выносят из роддома в конверте с розовой лентой, а мальчиков — с голубой. Но эти ленты – первый гвоздь, вбитый в табличку «тыждевочка» или «тыжмальчик». На самом деле нет никакой разницы, мальчик ты или девочка. Всё дело в том, что тебе расскажут о мальчиках и о девочках. Как правило, детям рассказывают, что мальчики «не плачут, не готовят и не играют с куклами», а девочки «не дерутся, не скачут по партам и не играют в войнушку». И они верят, ведь взрослые не обманывают. Только это неправда: во-первых, взрослые порой обманывают, а во-вторых, нет никаких гендерных предрасположенностей к наукам и домохозяйству.

«Есть только социализация, в процессе которой девочек учат кротости, а мальчиков — дерзости»

Девочки не «от природы» хуже разбираются в естественных науках, их просто готовят обычно к поступлению на филфак или сразу к замужеству и материнству. Мальчики могут вязать потрясающей красоты шарфы, но их отдают на хоккей или футбол. И когда эти мальчики вырастают, они уверены, что вязание — это такая же «ерунда», как готовка и уборка. Они даже верят, что девочкам все эти «забавы» нравятся, ведь девочки всегда с улыбкой убирали игрушечный домик игрушечным пылесосом.

Значительное место в процессе воспитания занимает принуждение к переживанию стыда. За любое несоответствие гендерной роли ребенка обычно не наказывают, а именно стыдят. Девочек — за испачканную одежду, и не потому, что её придётся стирать, а потому, что «хорошие девочки играют аккуратно». С раннего детства девочки узнают, что если не будут аккуратными, их «не возьмут замуж». Замужество при этом преподносится как абсолютная ценность, Великая Цель и вообще единственный возможный вариант развития событий. Мальчиков же при этом ориентируют на совершенно иную модель поведения, апеллируя к совершенно иным ценностям, но навязываемая им система координат не менее строга и не терпит альтернатив. Им запрещают плакать, потому что «сильные мальчики не плачут», и не позволяют показывать страх, потому что они — «будущие защитники». Длительное подавление эмоций и постоянное обесценивание переживаний может иметь отсроченные последствия в виде неврозов, депрессивных и тревожных состояний, ведь то, что взрослому кажется пустяком, незаслуживающим и минуты внимания, для ребёнка может быть очень важным событием.

Сейчас мне 22, я магистрантка философии, люблю современную скандинавскую архитектуру и могу бесконечно долго разговаривать о том, почему люди любят города и одновременно с этим боятся их. А ещё во мне живёт маленькая обиженная девочка, у которой никогда не было двухколёсного велосипеда. Очень долго я думала, что мне его не покупали из-за финансовых сложностей, но недавно я узнала настоящую причину: «Девочкам велосипед не нужен». Сейчас у мамы есть ещё один ребёнок — его зовут Виталик, ему 4 года, и он счастливчик. У него будет велосипед.

Наста Захарэвіч для MAKEOUT