Когда же наконец я сделала это открытие, именно книги Джуди Блум («Дени» в частности) направили меня в нужную сторону — книги, которые, несмотря на успех у девушек и женщин, всё ещё не были экранизированы (единственное исключение — фильм «Глаза тигра» 2012 года, режиссёром которого выступил сын Джуди Лоуренс Блум).
Литература — одна из немногих сфер искусства, которая выносит собственные желания женщин и их тела на первый план, что становится ещё более заметно по сравнению с кино, где во главе угла всегда стоит мужская гетеросексуальность и исполнение мужских желаний, где женщина едва признаётся за человека. От комедийного «Очень страшного кино» до артхаусных кинокартин «Ночи в стиле буги», «Счастье» и «Раскрепощение» — я везде видела огромное количество мужских оргазмов, я наблюдала их одержимость собственными членами, их горевание об отсутствии секса, их замысловатое соперничество с другими мужчинами в погоне за удовлетворением.
Но я могу совершенно ясно вспомнить каждую сцену кунилингуса, которую я видела в кино: например, в начале фильма «В пути» (2009) есть сцена, в которой Берт (Джон Красински) замечает, что Верона (Майя Рудольф) «стала другой на вкус», и так обнаруживает, что она беременна. Весь процесс происходил под одеялом, и это никогда не вызывало у меня никаких вопросов, пока мне самой не стали делать кунилингус и я не поняла, насколько это нереалистично. Как и в комедийной драме 2010 года «Детки в порядке», в которой также есть сцена орального секса под одеялом, «В пути» использует аналогичную сцену для комического эффекта: оба фильма напоминают о том, как часто сексуальное удовольствие женщин скрыто.
Во многом в этом виноваты пуританские стандарты американского кино, восходящие к Кодексу Хейса [этический кодекс производства фильмов в Голливуде (1930-1967) — прим. пер.], воплощённые в классификации Американской ассоциации кинокомпаний (MPAA) и Администрации классификации и рейтингов (CARA): фильмы, где женщины выступают в дающей или принимающей роли в оральном сексе и испытывают оргазмы в сценах как негетеросексуального, так и гетеросексуального секса, подвергались гораздо более тщательному контролю.
Не американская (европейская киноиндустрия в частности) обычно давала больше свободы. Мне не попадался исчерпывающий хронологический список женских оргазмов в кинематографе, но мне известно, что первый из них был показан в чешско-австрийском фильме «Экстаз» (1933); блиставшей в нём Хеди Кейслер даже пришлось изменить своё имя на Хеди Ламарр, чтобы избежать скандала в начале своей голливудской карьеры.
Откровенность европейских фильмов привлекала американцев_ок, которые толпились на показах «Фотоувеличения» Микеланджело Антониони и скандального «Я любопытна — фильм в жёлтом» Вильгота Шёмана — они ждали, пока Голливуд наверстает упущенное. Первые примеры откровенных сексуальных сцен в американском кино отследить сложнее, хотя в конце 1960-х и 70-х годов появился целый ряд рейтинговых фильмов, таких как «Грустное кино», «Полуночный ковбой», «Возвращение домой», «А теперь не смотри» и «Женские проблемы», а также знаковый порнографиечский хит 1972 года «Глубокая глотка». Возможно, именно популярность «Глубокой глотки» заставила MPAA перейти к более жёстким стандартам по отношению к сексу в кино и в конечном итоге создать рейтинг NC-17 в ответ на выход фильма «Генри и Джун» (1990).
В документальном фильме 2006 года «Рейтинг ассоциации MPAA» режиссёрка Кимберли Пирс отмечает, что её фильм «Парни не плачут» (1999) первоначально получил рейтинг NC-17 — ещё его называют «поцелуем смерти» для фильмов, которые стремятся выйти на широкую аудиторию, — отчасти потому, что главная героиня Лана (Хлоя Севиньи) испытала «слишком длинный» оргазм. Пирс предполагает, что проблема заключалась в том, как очевидно получала удовольствие Лана: «В этом было что-то, что их пугало, обескураживало». И она попала прямо в точку: выделять один из немногих моментов неомрачённой радости в удручающей драме, основанной на реальных события, и называть его неуместным — это смехотворно. В той сцене кунилингус делал трансгендерный парень Брэндон Тина (его играла цисгендерная актриса Хилари Суонк), и это объясняет ещё один аспект решения дать фильму такой рейтинг: если совету MPAA было и так некомфортно смотреть на оргазм женщины на экране, то мысль о том, что до него её довёл транс*человек, делала эту сцену ещё более неприемлемой в их глазах.
Вторым поводом для высокого рейтинга была сцена, в которой у Брэндона на губах были видны следы после орального секса, а третьим — натуралистичная сцена изнасилования. Две сцены, где люди получали удовольствие, по-видимому, сочли столь же «непристойными», как сцену насилия.
MPAA — это скрытная, исторически пуританская организация, которая обладает властью для сохранения существующего положения вещей в кино. Её рейтинговый совет сыграл важную роль в формировании гетеронормативной, патриархальной культуры, в рамках которой на больших экранах нам показывают страх перед женщинами и ещё больший страх перед женщинами, которые имеют власть над своими телами. Образы женского удовольствия несут угрозу — из-за связи между сексом, властью и гендерной бинарностью, которая определяет мужчин как завоевателей, а женщин как их награду. Истории о сексе, в котором вообще не участвуют мужчины, особенно опасны: они не только не отдают приоритет мужскому удовольствию, но и напоминают мужчинам, что женское сексуальное удовольствие может прекрасно существовать и без них.
Разумеется, американская поп-культура неспроста так часто показывает квирных или гетеросексуальных женщин с активной сексуальной жизнью невменяемыми, мстительными, кровожадными и сумасшедшими. Самые известные эротические триллеры Голливуда — «Основной инстинкт», «Жар тела», «Роковое влечение», «Тело как улика» — рассматривают женское сексуальное желание как синоним насилия. То же самое часто происходит и в комедиях: в эпизоде «Футурамы» (2001) «Амазонки в Настроении» показано путешествие в матриархальное общество Амазонии, в котором Фрай разозлил амазонок и был приговорён к «смерти через сну-сну». Как и многие мужчины в Голливуде, сценаристы «Футурамы» не могли представить себе мир, в котором мужская сексуальность не находится в центре внимания, даже если она связана с казнью с помощью секса.
Безобидные на первый взгляд образы («ведь это просто для смеха») усиливают страх перед женской сексуальной силой, рисуют её неестественной, хищной и опасной, что возвращает нас во времена пуританской охоты на ведьм. Из-за этого страха Голливуд настолько культурно отстал, что любая крупная кинокартина, которая повествует о романтических отношениях между двумя женщинами, всё ещё является событием, и каждый новый фильм воспринимается как первый.
Например, просмотр фильма «Кэрол» (2015) с моими подругами стал настоящим событием. Посмотрев этот фильм, мы не переставали говорить о его сексуальности, его роскошности, о том, как он умудрялся быть сдержанным и чувственным одновременно. Квир-сексуальность, изображённая в «Кэрол», была настолько зрелой, что многие из нас никогда не видели такого на экране.
Ажиотаж вокруг «Кэрол», который начался с выходом этого фильма, обнажил нашу коллективную жажду страстного, сексуального лесбийского романа, который не был бы создан для глаз гетеросексуальных мужчин. И этот цикл жажды, предвкушения и одержимости повторяется с каждым выходом фильма о квир-женщинах. Я не могла оторваться от экрана, когда смотрела эротический триллер Пака Чхан Ука «Служанка» 2016 года (основанный на историческом криминальном романе Сары Уотерс «Тонкая работа»). В 2017 году Стивен Коун выпустил свою выдающуюся романтическую драму «Принцесса Сид». А в 2018 году вышла религиозная романтическая квир-драма «Неповиновение» от Себастьяна Лелио. Стихийные, чувственные сцены секса в каждом из этих фильмов показывают интимность, которая выходит за рамки «приятного на вид зрелища».
Новаторская романтическая драма «Неприкаянные сердца» (1985) и последовавшие за ней лесбийские фильмы 1990-х и 2000-х годов проложили путь к почти ежегодному появлению нового лесбийского кино. В своей работе «Женщина-арбуз: кого мы забываем?» (The Watermelon Woman: Who Are We Forgetting?) видео-эссеист Кайл Келлгрен (Kyle Kallgren) рассматривает, как лесбийский секс в кино изменился с момента выхода недооценённой метаромантической комедии-драмы Шерил Дунье «Женщина-арбуз» (1996). Сцена секса в этом фильме так возмутила бывшего члена палаты представителя США Питера Хукстра, что он обратился в Национальный фонд искусств (NEA), от которого Дунье получила грант, и потребовал слушаний о финансировании этого «омерзительного» произведения (и тем самым вдохновил Алека Болдуина выступить с пламенной речью в защиту фильма и NEA). Фурор, вызванный элегантно снятой 20-секундной сценой, где почти нет наготы, кажется ещё более чрезмерным, учитывая сцены секса в фильме, который вышел в том же году, — уже ставшей классикой кинокартине «Связь».
Во многом фильм «Связь» (1996), написанный и срежиссированный сёстрами Ланой и Лилли Вачовски, установил стандарт для сцен лесбийского секса и лесбийских фильмов в целом. Даже спустя 20 лет его влияние всё так же существенно: я впервые увидела «Связь» в 2014 году, и моё юное сердечко квир-миллениалки затрепетало. Я никогда не видела ничего подобного, и кроме «Служанки» ни один из недавних фильмов даже близко не стоял. Помимо всего прочего в «Связи» я впервые увидела сцену секса, в которой совершенно ясно показано, что рука женщины была в вагине её партнёрки. Зрительницам_лям недвусмысленно дают понять, чем занимаются Вайолет (Дженнифер Тилли) и Корки (Джина Гершон) в своей первой любовной сцене, происходящей в тёмной комнате на плохо застеленном матрасе.
Каждое их движение и вздох сквозит неподдельным голодом и желанием. Когда они заканчивают, чувствуется настоящее освобождение. Корки говорит, что она «вновь может видеть».
В этих громких словах, в этой сцене, где мы можем видеть экстаз двух женщин, происходит что-то вроде катарсиса. Именно так мы должны чувствовать себя после секса: расслабленными, оживлёнными, на одной волне со своим телом. Более двух десятилетий спустя эта реплика повторяется в одной из любовных сцен в «Неповиновении», где несчастные влюблённые Ронит (Рэйчел Вайс) и Эсти (Рэйчел Макадамс) заезжают в отель для свидания и, ещё стоя, тут же засовывают руки друг другу в штаны, не переставая смотреть глаза в глаза. Они ласкают друг друга, не снимая свои одинаковые чёрные трусики, их руки скрещиваются — всё это создаёт зеркальный эффект; они в полной гармонии. Они тоже вновь могут видеть.
Но такие откровения всё ещё кажутся мне скорее исключениями среди фильмов, где секс между женщинами так часто показывается лишь для удовлетворения мужской аудитории. Например, сцены секса в нашумевшей французской лесбийской драме «Жизнь Адель» (2013) вызвали много критики за своё неоправданное, неискреннее потакание мужскому взгляду (актрисы, исполнявшие главные роли, Леа Сейду и Адель Экзаркопулос упоминали изнурительный и издевательский метод работы режиссёра). Возможно, самое радикальное, что могут сделать фильмы, изображающие секс между женщинами, — это показать аудитории, как действительно он происходит, но для этого режиссёрам обязательно надо консультироваться с квир-женщинами.
Столь же радикальным действием было бы изменить положение женщин цвета в популярной культуре, где они зачастую чрезмерно сексуализированы, но так редко испытывают удовольствие на экране. Прошло уже больше 20 лет после выхода фильма «Женщина-арбуз», а я так и не могу вспомнить другого фильма, в котором изображена чёрная женщина, получающая удовольствие от негетеросексуального секса — или секса вообще, если уже на то пошло. Однако те фильмы, где сексуальность чёрной женщины поставлена в центр внимания, имеют одну особенность: Руни, королева бизнеса мужского стриптиза из «Супер-Майк-XXL», и отвязные героини популярной комедии 2017 года «Улётные девочки» преподносятся очень сдержанно и очень гетеросексуально. Секс в сериале «Белая ворона» показан более откровенно, но всё же до квирности ему невероятно далеко. И хотя в сериале «Ей это нужно позарез», снятом Спайком Ли по собственному дебютному фильму 1986 года, у персонажки Нолы Дарлинг (ДеВанда Уайз) появляется сексуальная партнёрка Опал Гилстрап (Ильфенеш Хадера), я не могу избавиться от чувства, что её история — это просто фантазия чёрного мужчины о сексуально раскрепощённой современной женщине. В короткой сцене секса между ними мы видим общий план тел Нолы и Опал, затем камера приближается к ним: появляются изящные крупные планы, нам украдкой показывают соски. Если там и был оральный секс, то мы его не увидели.
Так что же нужно сделать, чтобы чёрные негетеросексуальные женщины получили проработанный, откровенный сюжет, как в фильмах «Связь» или «Неповиновение»? Разумеется, разрушить патриархат — но это слишком простой ответ.
Рейтинговая система MPAA по-прежнему поддерживает консервативные интересы не без причины. Белые гетеросексуальные повелители Голливуда чувствуют «угрозу»: американская культура меняется; выпускается больше квир-фильмов, снятых квир-людьми; появляются кампании вроде #OscarsSoWhite [Такой белый Оскар — прим. пер.], которые освещают расовое неравенство в киноиндустрии.
Сталкиваться с изображением женского удовольствия, никак не связанного с мужчинами, — значит примиряться с идеей, что у женщин есть выбор в сексе, что их сексуальные практики не существуют только ради мужского удовлетворения.
Я хочу видеть женскую сексуальность, которую не преподносят пассивной и зависимой от мужчины. Я хочу меньше секса из мести и больше секса для удовольствия, больше секса, который меняет культуру кино. Я хочу больше фильмов, которые показывают, что на самом деле нужно сделать, чтобы женщина испытала оргазм. Я хочу, чтобы женщины наслаждались сексом и чтобы все сюжетные линии с ними не заканчивались трагедией. Я хочу видеть, как они ищут удовольствия и их не выставляют за это шлюхами, злодейками или объектами шуток. Женское удовольствие не несёт опасности, в отличии от культурных установок, которые пытаются его подавить или цензурировать.
Журден Сирлс — писательница, подкастерка, комикесса и киноманка родом из штата Джорджия; живёт в Квинсе (Нью-Йорк). Она любит текилу, кино и пить текилу в кино. Вы можете читать её безумные разглагольствования в Twitter.
