MAKEOUT поговорил с двумя подругами о буллинге, фэтфобии в обществе и о том, как стандарты телесной красоты влияют на самоощущение и возможности женщин в современной Беларуси.
«Я тут недавно с подругой (тоже с детства не худой) разговаривала. И мы пришли к выводу, что у толстых людей с рождения как бы нет прав. Точнее, они так чувствуют. Словно им недоступно всё то, что могут делать худые. А если они и делают, то потом приходят домой и рыдают». Так начался наш разговор с Олей. Оказалось, что ее подруга Света также не против поделиться своей историей. Встретившись в одном из минских кафе, мы смотрели друг на друга с пониманием еще до того, как были произнесены первые слова: девочки, которых называли толстыми, всегда понимают друг друга.
© Иллюстрация Nollaig Lou / Гиф-изображение. На розовом фоне нарисованы кисти рук: большие и указательные пальцы сложены в сердечко. Снизу видны фрагменты черных рукавов в цветочный красно-зеленый узор. Над руками курсивым шрифтом персиковыми буквами написано написано слово «Падтрымка». Вокруг мерцают в движении белые блики.Света: У меня был определенный момент, когда я осознала, что мой внешний вид — это проблема. Это случилось довольно рано: мне было, наверное, лет пять, может, чуть меньше. Я всегда была полной девочкой, и вот в пять лет мама сказала, что мне надо худеть. «Если ты не похудеешь до того, как пойдешь в школу, то не похудеешь никогда», — вот что она сказала.
Я могу понять, что ею двигали мотивы заботы. Наверное, она волновалась, видела, что меня дети обижают (я сама этому значения не придавала). То, как повлияли на меня ее слова, вряд ли можно изменить. Прошло двадцать лет — и это все еще тяжело. Только после слов мамы я стала замечать, что дети надо мной издеваются и смеются. Если раньше это и случалось, то подобные эпизоды не откладывались у меня в голове, не трогали. После разговора все банальные издевки стали задевать. Дети ведь очень жестокие. Для них сказать, что ты «жирный, как поезд пассажирный» — раз плюнуть. Не могу сказать, что надо мной как-то очень издевались тогда, но всё это накапливается.
Оля: До класса пятого я была даже популярной девочкой. Никто не видел во мне ничего такого. Но в какой-то момент я сама стала замечать, что мне тяжеловато ходить на физру. Я отпрашивалась, делала вид, что забыла форму, — лишь бы не заниматься. Тяжело было психологически, а не физически. Там все эти худенькие красивые девчушки — и я.
Я могу и присесть, и подпрыгнуть, но в окружении худых девушек в облегающей одежде… Нет, никто ничего не говорил мне, но я чувствовала себя неуютно. В универе с физкультурой было то же самое.
Когда я перешла в другую школу, в театральный класс, начались проблемы. Изначально это было не из-за веса, а из-за того, что я православная и ношу крестик. Один мальчик стал надо мной смеяться, остальные это подхватили. Кричали: «Посмотрите, она не только жирная, а еще и крестик носит». Еще один одноклассник дал мне прозвище Дося Лимон (тогда шла реклама такого чистящего средства, символом этой рекламы была свинья Дося). Ему было смешно, а я приходила домой и плакала.
Когда я перешла в третью школу, стало еще хуже. Но в десятом классе у меня появился друг-защитник, и переживать происходящее было уже проще.
Вообще в какие-то моменты ты забываешь про этот свой «изъян», но потом люди напоминают, и на тебя обрушивается волна боли.
Света: Да, в школе было адски. В садике шутки мягче – и воспринимаются легко. А в школе…. Чем старше ты становишься, тем сильнее люди замечают твои объемы.
Прозвища тоже были. Тогда еще шла дурацкая реклама «пупсик, биосистема». Я слышала это каждый день. Эта шутка не надоедала и бесконечно повторялась. Я уже не помню, в какой момент я перестала плакать и сама начала над ней смеяться. Потому что ну какой у меня есть выбор? Либо я реву и надо мной смеются дальше, либо я не реву и смеюсь вместе с остальными.
У меня не было защитников. Мой брат-двойняшка — пацифист, и часто я сама за него дралась. При этом себя я, как ни странно, защитить не могла.
В колледже было еще хуже. В колледж же уходят обычно самые неадекваты, и их бывшие учителя вздыхают с облегчением. Казалось бы, пятнадцать лет — самое время не шутить уже про «жирный», но их это не останавливало до самого выпуска. Но в колледже у меня появился парень, и это вселило в меня определенную уверенность. Впрочем, это я преувеличиваю — настоящей уверенности у меня даже сейчас нет.
© Иллюстрация Nollaig Lou / Гиф-изображение. Справа на фоне светлой стены и серого пола в клетку нарисован человек по пояс, в светло-серых штанах и блузке с цветочным рисунком. На человеке серая обувь с белыми шнурками. Руки опущены, левая рука держит правую чуть выше запястья. Человек двигает ступней вправо и влево. В левой части изображения — белая обувь и аккуратно сложенная одежда: чёрные штаны и жёлтая майка. Оля: Мои родители хуже, чем одноклассники. Когда я сегодня уходила, мама спросила, на какое интервью я иду, ведь я же никто, ничего выдающегося не сделала. Я рассказала, и мама ответила: «Какая ерунда. Просто будь на позитиве и работай над собой».
Класса до десятого они меня особо не трогали. Я была пухленькая, но им было нормально. А вот после десятого они начали проводить со мной всякие беседы. В универе это уже превратилось просто в кошмар.
Первые два курса я вообще не могла существовать: у меня были свои серьезные проблемы, и даже дома я не могла ощутить спокойствие, потому что, когда я туда приходила, родители садились рядом, и начиналось: «Ну что, когда? Когда уйдут твои лишние килограммы? Посмотри, во что ты превратилась. За что ты так себя не любишь? Похудей — и к тебе сразу все потянутся, все проблемы уйдут». В итоге они привили мне этот комплекс.
Света: Мама очень хотела, чтобы ее единственная дочь была красивая и худенькая, — как она сама. Это давление началось так рано, что я не могла ему противостоять. В первом классе я уже знала, что я толстая, но мама еще и постоянно напоминала об этом. Я могу ее понять и оправдать, но то, что я начала комплексовать из-за ее слов, — это факт.
В классе шестом она осознала, что передавила на меня. Начала подходить с другой стороны: говорила, что я красивая, что не нужно переживать, чуть-чуть похудеть надо, но на самом деле я классная. Подсовывала мне журналы, где писали, что в каких-то там странах пухленьких девочек все любят. Мама пыталась смягчить удар.
Но и она чувствовала, и я понимала, что вред моему восприятию себя уже нанесен, и он слишком сильный.
© Иллюстрация Nollaig Lou / Гиф-изображение. На фоне серого неба в облаках в профиль нарисована девушка с длинными каштановыми волнистыми волосами. С одной стороны волосы заправлены за ухо. На ней черная кофта в красно-зеленый цветочный рисунок. У девушки суровое выражегие лица. Из ее рта вырывается клубочек пара от дыхания. На тело наложен контурный рисунок прозрачной брони. Оля: Сейчас тактика моей семьи поменялась, и это всё упирается в здоровье. Они мне говорят: «Да, Оля, ты можешь быть красивой, даже если будешь весить сто килограммов, но ты умрешь молодой, ты не сможешь встать на колени даже». А я могу встать на колени, блин! И это вообще странный критерий.
Света: А у меня всё упиралось во внешний вид. «Ты должна быть красивой». Да, потом прибавились разговоры о здоровье, но лейтмотив красоты никуда не делся.
Оля: Причем разговоры о здоровье велись не с подачи врачей. Моя мама считает, что знает всё лучше, чем косметологи, эндокринологи и прочие. Мне не верят, когда я говорю, что чувствую себя хорошо. Она считает, что все проблемы мира от моего лишнего веса, и депрессия у меня от веса, и все плохие настроения.
Света: В школе были ежегодные медосмотры, мне там говорили, что у меня ожирение. Оттуда и пошла вся эта тема про здоровье. Мне ежегодно измеряли сахар в крови. Врачи говорили: «Вот, у тебя диабет может быть в раннем возрасте». О моем психическом здоровье не задумывался никто.
Когда я проходила обследование в студенческой поликлинике (это был первый курс, я тогда пополнела до 95 килограммов, что для меня было многовато). Конечно, врачи при обследовании первым делом обращали внимание на это, отправляли к эндокринологу. Мне неприятно, что каждый раз врачи говорят об одном (причем очень нетактично). «Вот, у вас индекс массы тела…» Да я знаю про свой индекс массы тела. Я знаю, что я толстая. Я смотрюсь в зеркало. Я взвешиваюсь. Почему вы мне об этом говорите?
Оля: Ты приходишь к врачу, но он не видит в тебе пациента, у которого просто заболело горло. Он видит толстого человека — и диагноз готов. «Это всё от лишнего веса». Потому что, по сути, врач ничем не отличается от обычного человека, у него есть те же предрассудки, что и у попутчика в трамвае, который смотрит на тебя с презрением.
Света: А ещё отдельная тема — дети. Если ты толстая, то дети чувствуют, что ты слабая. Они чувствуют это, как звери, и смеются тебе в лицо. И ты ещё чувствуешь себя виноватой.
Взрослые люди не смеются, как дети, не дразнятся, но стоит тебе перестать носить мешок — и в их глазах читается: «Как ты, жиробасина, посмела красиво одеться?» У них такое во взгляде, словно ты нарушила двадцать законов.
Оля: Когда я впервые пришла на работу к родителям в театр, отец предупредил вахтершу, что придет его дочь, и ее нужно пропустить. Когда я появилась, вахтерша позвонила моему отцу и громко спросила, глядя на меня: «Она такая пухленькая, да?» И у меня всё настроение к чертям. Почему нельзя было назвать мое имя, описать, как я одета, сказать, что у меня очки?
Людям плевать, что ты говоришь, как ты пишешь и как одеваешься — они видят в тебе лишь полноту, и это перекрывает всё остальное.
Света: Со своим нынешним парнем я начала общаться по переписке. Сначала это было дружеское общение, но спустя год возникли романтические чувства. Перед встречей с ним мне было жутко страшно, что я толстая. Это была не обычная тревога перед встречей с новым человеком — это был панический, жуткий страх.
Сейчас у нас всё хорошо, но я постоянно испытываю потребность его оттолкнуть. Кажется, что он себя мучает, находясь рядом со мной. Хоть объективно я знаю, что нравлюсь ему, эти мысли не проходят. Я постоянно чувствую вину за то, что я жирная, а он меня любит.
Когда мне становится грустно, я хочу, чтобы мы расстались. Не потому, что я его не люблю, а вот из-за всего этого. Самое смешное, что он тоже не худой.
Оля: Я всегда чувствую себя хуже, когда меня хвалят. Я верю, когда люди мне говорят, что я говно. С этим я могу согласиться.
Света: Да, кажется, что к тебе подлизываются, что от тебя хотят чего-то.
Оля: Отдельное непонимание у меня к тем людям, которые выглядят худыми, но всё время говорят: «Ой, я такая жирная». А у меня рука толще, чем их нога.
Света: Так говорят даже те, кто влазит в штаны XS-размера. Но если ты жирная, то какая тогда я?
© Иллюстрация Nollaig Lou / Гиф-изображение. На розовом фоне нарисованы руки, держащие перед собой зеленые штаны. На левой руке - цветная фенечка. На штанах золотая пуговица, строчки на карманах, бретели для ремня на поясе. Изнутри на пояс нашита бирка с мерцающей надписью: «памер: у самы раз». Вокруг движутся и мерцают белые блики. Оля: Когда я недавно рассказала о своих чувствах худеющей подруге, она ответила: «Я не считаю тебя жирной». Это замкнутый круг. Ты говоришь о том, что чувствуешь, а тебе отвечают: «Это всё фигня, всё не так, неважно, что ты так это ощущаешь».
Света: Оля, после того разговора с тобой я решила поговорить с моим парнем про вес и его восприятие. Как я уже упомянула, он не худой. И вот он рассказал, что несколько лет назад максимально ограничил круг общения, исключил оттуда людей, которые на него плохо влияли. И со временем он стал себя принимать, обрел покой.
В том разговоре он сказал ещё одну важную для меня вещь: «Сейчас мне 27, и я уже повзрослел по отношению к этой проблеме. Но ещё несколько лет назад я бы тоже стал говорить, что я тебя недостоин, потому что я толстый». Я услышала от него свои собственные слова. Всё то, что я говорю себе мысленно. Я чувствую, что не имею права ни на что прекрасное, и раньше он тоже это испытывал. Так что, видимо, это не только женская проблема.
Оля: Когда тебя оставляют, всегда кажется, что это из-за «того самого». Что ты просто низкосортный толстый человек, которого можно отфутболить.
Чужой вес часто становится предметом обсуждений. Это беспроигрышная тема, если хочется почувствовать свое превосходство, заручившись современными «стандартами красоты» — заклеймить кого-либо толст_ой. О том, как субъективны эти стандарты и как сильно они зависимы от индустрии моды, писали уже достаточно (об этом можно, например, почитать в книге «Миф о красоте. Стереотипы против женщин» Наоми Вульф).
Часто именно женщины вооружаются против других женщин, чтобы поддержать стандарты внешней привлекательности. Это происходит, потому что ценность женщины в нашей культуре определяется через ее привлекательность для мужчин, что, в свою очередь, создает нездоровую обстановку постоянной конкуренции. Оскорбления и насмешки из-за размера груди, ягодиц и живота, постоянный поиск изъянов во внешности, восклицания «я толстая» от худых девушек, не связанные с расстройствами пищевого поведения — все это часть системы, рассматривающей женщин как стандартизированные изделия с ограниченным набором функций. Нежелание видеть подоплеку наших оскорбительных высказываний дает этой системе больше власти, поэтому важно думать, что и зачем мы говорим в публичном пространстве и при личном общении.
Что касается здоровья, то, конечно, заботиться о нем важно. Человек должен иметь необходимые знания о своем теле, о правильном питании и прочих вещах, которые могут укрепить организм и позволить избежать заболеваний. Но каждый/каждая вправе для себя решать, какой образ жизни предпочтительнее. Никто из нас не может похвалиться непогрешимой заботой о своем теле. Кто-то не любит заниматься спортом, кто-то выпивает, кто-то курит, кто-то не ест шпинат и горбится во время работы. Наши тела в в разной степени далеки от недостижимых идеалов, но толстые люди чаще слышат в свой адрес непрошеные советы и даже оскорбления.
За своим телом стоит дружески присматривать: сдавать анализы, не игнорировать плохое состояние, получать консультацию врачей, если что-то беспокоит. Но если вы хорошо себя чувствуете (или не очень хорошо, но все равно не можете похудеть), тогда не стоит себя корить за цифры на весах.
И, наконец, признаемся честно: нам всем плевать на здоровье чужих людей. Мы не смотрим, сколько сахара кладет в кофе сидящий рядом. Мы не предлагаем коллегам и колежанкам с плохим зрением посидеть за компьютером вместо них. Мы не интересуемся, у кого есть гастрит или сколиоз, кому нельзя поднимать тяжелое и у кого проблемы с суставами. Когда оскорбления чести и достоинства людей оправдываются заботой о здоровье, это просто лицемерие. Пора осознать: часто толстые люди чувствуют себя плохо не физически, а морально. И это результат многолетних издевательств со стороны «заботливого» окружения.
