Ты недостаточно худой? У тебя нет пресса? У тебя п#дорская стрижка? Ты пробил правое ухо? Ты манерный? Привет! Возможно, ты уже был много раз отвергнут, как и я.
Г — гомонормативность
Гомонормативность — то, что меня дико смущает в гомосексуальных людях. Иногда мне кажется, что гомосексуальные парни пропитаны нормативностью. Ты должен соответствовать всем критериям «правильного» и «нормального» гея, а иначе рискуешь быть исключённым. И это страшно. Понимаешь, что ты и так для многих людей «человек второго сорта», но на этом не всё. Тебя могут «свои» точно так же отвергнуть. Кажется, что если ты выпал из какой-то нормативной матрицы, тебя это больше не коснётся, но попадаешь в следующий круг ада. Возможно, гомонормативность связана с потребностью казаться более нормальными и с внутренней гомофобией. Или это просто система иерархии, в которой каждый хочет оказаться выше. А если ты не сверху, тогда статус «изгой» тебе гарантирован. Я понимаю, что гомо-, как и любая другая нормативность, есть и во мне. Я боюсь быть исключённым. К сожалению, выходит так, что с тобой могут не общаться по любому исключающему признаку. Ты недостаточно худой? У тебя нет пресса? У тебя п#дорская стрижка? Ты пробил правое ухо? Ты манерный? Привет! Возможно, ты уже был много раз отвергнут, как и я. Конечно, есть те, кто вне этой системы товарно-телесных отношений. Чувствуешь себя иногда куском мяса, а не человеком. Ты — набор каких-то параметров. Я долго старался соответствовать и боялся, что выгляжу недостаточно маскулинно.
Образ гея в медиапространстве — часто накачанный и внешне очень привлекательный мужчина. Многие ему пытаются соответствовать.
© Фото Сергея Ткача / Тот же человек в кепке с бородой сидит на каменных ступенях. Он сидит, опираясь на руки, одна нога согнута, одна свободно лежит на ступенях. Он смотрит вперед. История двух я
Это произошло примерно в третьем классе. К нам пришла в школу новая классная руководительница. Это была непростая женщина. С ног до головы у нее был строгий образ. Этакая «железная» женщина. С ее приходом в классе началась история буллинга для меня. Странно, но девятилетний ребенок чётко понимал, что нельзя никак реагировать на любые выпады, и самое страшное, что помощи не стоит ожидать ни от кого. Никто не знал и не знает, насколько мне тяжело было тогда. Это было самое жуткое время в моей жизни. Не хотелось ходить в школу, так как там кроме ненависти и унижения ничего не ожидало. Это «прекрасное» время подарило несколько прозвищ. Самыми популярными были «космический п#дор», «люда» и «луна». Когда это все началось, понял, что надо молчать и терпеть, ведь рано или поздно у них пропадет интерес. Все это привело к последствиям, с которыми сейчас пытаюсь что-то сделать. Произошёл раскол на две части. На то, что у меня внутри, и то, что я транслирую в мир. Первая часть — невидимая, и никто не сможет представить, что там скрывается. Это эмоциональная часть меня с теми эмоциями, чувствами и переживаниями, которые считаются неприемлемыми. Вторая часть — маска, личина всеобщего благополучия и спокойствия. Приходя домой, всегда оставался наедине с первой частью. В каком-то смысле, это мое чистилище, где нет места ни для кого другого.
Есть внегласный запрет на эмоции и чувства, и если ты его нарушишь, тебе поспешат напомнить об этом.
© Фото Сергея Ткача / Между двумя гранеными колоннами стоит человек. Свет падает из-за его спины – его лица не видно, только темное очертание. За его спиной — широкая площадка, вымощенная плиткой и аллея. По обе стороны аллеи стоят фонари.Ментальное (не)здоровье
Не знаю, откуда это взялось, но часто излишняя эмоциональность ассоциируется с расстройствами психики. У людей в принципе существует много предрассудков в отношении тех, у кого есть ментальные расстройства. И самый идеальный вариант для многих — если этих людей изолируют, и «нормальные люди» их не будут видеть никогда. И долгое время, когда я всё-таки позволял каким-то эмоциям выйти наружу, чувствовал себя каким-то уродом. Сейчас все немного иначе. Лучше я буду для кого-то «последним психом», но не буду частью этой нелепой театральной постановки, где тебя могут в любой момент исключить, если ты не соответствуешь каким-то представлениям о «норме».
© Фото Сергея Ткача / Человек с бородой стоит, прислонившись спиной к каменной колонне. За ним еще несколько колонн, они поддерживают крышу крыльца здания. Он смотрит в стену перед собой, руки спрятаны в карманы.Отношения
Так вышло, что опыт травмы не позволяет мне быть открытым с людьми и доверять. Увы, не приходится рассчитывать на какую-то эмпатию и принятие. Был момент, когда шёл пятый год как булимия стала частью моей повседневности. Это был период, когда я пытался что-то изменить, когда я понимал, что это больше не может продолжаться. Не мог уже молчать, но и говорить было страшно. Я был в отношениях с человеком, который постоянно говорил о важности доверия. Он не знал, что меня беспокоит и съедает изо дня в день, а я подавлял в себе свои чувства, по привычке делал вид, что всё хорошо и «улыбался». Но в определенный момент эмоции просто захлёстывали, и тогда я совершил перед ним камин-аут. Я сказал, что у меня булимия, но не получил никакой реакции. Он не воспринял это всерьёз. И я понимаю, почему. Тема расстройств пищевого поведения озвучивается в беларусской реальности очень редко. У людей много предрассудков на эту тему. Часто люди не воспринимают всей серьёзности проблемы. Если подумать, кого представляют люди, когда слышат слова «анорексия» или «булимия», то скорее всего это будет девочка-подросток или модель. Я не слышал ни одной истории про парней. Иногда кажется, что если ты не девушка, то это никого не волнует, ведь парень должен быть сильным. И возвращаясь к истории первого камин-аута, после признания вышло так, что человек делал вид, будто разговора не было. Мне было страшно говорить. А ему? Я не знаю. Может, ему было просто было сложно говорить на подобные темы, но всё привело к тому, что я замкнулся в себе и прекратил попытки говорить открыто о том, что беспокоит меня каждый день.
© Фото Сергея Ткача / Человек с бородой в кепке стоит в профиль на фоне светлого здания с высокими окнами. В окнах видны тяжелые складки штор. Под его ногами — узор из плитки: на красном фоне выложена белая линия. Человек стоит двумя ногами ровно на линии. Он смотрит прямо перед собой, его руки спрятаны в карманах. Семья
Для себя сейчас я чётко понял, что родители и братья — чужие люди. Они не знают, что творится у меня внутри, а я не интересуюсь тем, что происходит у них. Взаимоотношения с ними изначально были наполнены абьюзом, манипуляцией и прочими странными штуками, которых, по идее, не должно быть, но они имели и имеют место быть. Подавляющий и агрессивный отец, «жертвующая» и манипулирующая этим мать и дети, которые переняли их модели поведения. Каждый член семьи наполнен своей внутренней болью, своим опытом травмы. Когда-то мне казалось, что я должен заслужить любовь родителей, что должен их любить, несмотря ни на что. В каком-то смысле, они были «божественными созданиями», но время поставило всё на свои места. Переосмысление этих отношений происходит и по сей день. Я понимаю, что слово «долг» слишком долго было в моей жизни, что не хочу продолжать эти странные отношения. Есть «Я» и я принимаю ответственность за себя и своё эмоциональное и физическое состояние. Конечно, было бы проще сказать, что вот «они» виноваты, что я такой вот сейчас, но это не работает. У каждого/ой наступает момент, когда приходит понимание того, что если я тяну весь эмоциональный багаж, который кто-то мне «подарил», случайно или нет, — это моя проблема, а не тех людей. Это я позволяю прошлому быть грузом, который не позволяет двигаться вперед.
Так вышло, что где-то на третьем или четвёртом году я случайно забыл смыть после принудительного вызывания рвоты. Так случилось пару раз и мать поняла, что происходит. И тут понеслось. Это не была поддержка близкого человека. Было много слов про то, что «ты себя убиваешь», что я психически больной человек и чтобы я перестал это делать. Скорее всего, это была забота, но на тот момент я уже давно не ожидал, что кто-то может заботиться, искренне переживать и сопереживать.
