Транскрипт аудиозаписи доклада с конференции «Психотерапия за пределами гетеронормативности», прошедшей в Минске 17 и 18 ноября 2018 года.
Кирилл Федоров, психолог-логотерапевт, руководитель инициативной группы «Queer Peace», сооснователь движения «Психология за права человека» (Санкт-Петербург, Россия)
Транскрипт публикуется в сокращённом виде.
Другие архивные материалы с конференции «Психотерапия за пределами гетеронормативности» смотрите по ссылке.
Я хотел с вами поговорить сегодня о стрессе меньшинств — той концепции, через призму которой мы можем оказывать этичную компетентную помощь любым меньшинствам, в том числе и ЛГБТ-сообществу.
Представим, что в Беларуси живут Федя и Петя. Они растут, и в какой-то момент в подростковом возрасте у них начинает формироваться сексуальное влечение. Они начинают понимать, кто им нравится. К примеру, Феде нравятся девушки, а Пете нравятся люди своего пола.
С подросткового возраста Федя видит в кино, в книгах, как строить отношения, как выходить из сложных ситуаций, что вообще значит влюбляться. Он видит какие-то ролевые модели, которые потом уже, в своей жизни, интегрирует и может их отыгрывать. Петя ничего этого не видит, чувствует себя изолированно, в одиночестве, у него могут быть депрессивные, суицидальные мысли. Потом они поступают в университет, на факультет психологии, и когда Федя хочет защитить диплом на тему психологического сопровождения людей, которых скоро не станет, у него принимают тему. Когда приходит Петя с темой «Сопровождение ЛГБТ», тут же начинаются какие-то вопросы: насколько это его личная тема? Почему ему это интересно? Деканат активно интересуется мотивацией выбора такой темы.
Затем они оканчивают университет, начинают работать в каком-нибудь психологическом центре. Федя может спокойно рассказывать про свои отношения, про то, что он расстался с девушкой, или про то, что он собирается жениться. Петя не может об этом свободно говорить, а когда приходит домой после рабочего дня и включает телевизор, то слышит, как депутаты на главном канале страны дискутируют о том, нужно ли гомосексуалов лечить, выслать, посадить и т.д. Федя не услышит подобное обсуждение своей сексуальности на соответствующем канале. А вечером, к примеру, Петя узнаёт, что одного из его знакомых избили на прошлых выходных — подкараулили, когда тот выходил из гей-клуба.
Видите, при том, что у них очень схожие жизненные пути, в жизни Пети присутствует множество дополнительных стрессовых факторов, о которых Федя вообще не задумывается, даже не представляет, что это реально может происходить.
И вот эти дополнительные стрессовые факторы в жизни нашего персонажа Пети мы обозначаем как стресс меньшинств.
Стресс меньшинств — это не противопоставление, когда существует некий стресс большинства, а есть стресс меньшинств. Нет, есть определённый общечеловеческий уровень стресса (волнение перед свиданием, перед собеседованием на работу и т.д.), с которым мы все сталкиваемся. Но при этом, когда мы принадлежим к какой-либо группе меньшинства, у нас есть дополнительное напряжение. Например, мы вынуждены задавать себе вопросы: «что мне ответить, если спросят про личную жизнь?», «могу я в этой организации сказать, что я в однополом партнёрстве или лучше сказать, что холост?». Т.е. это множество дополнительных деталей, которые представителям и представительницам меньшинств нужно просчитывать заранее, и которые в итоге складываются в тот самый стресс меньшинств.
Понятие «стресс меньшинства» введено Вирджинией Брукс, она впервые обозначила его в своей книге, рассказывающей про опыт лесбиянок. Хотя почему-то в этой теме чаще называют имя Илона Майера и говорят о нём, как о главном исследователе стресса меньшинства.
Стресс меньшинств:
• Это форма социального стресса, которому подвержены индивиды и сообщества вследствие их принадлежности к стигматизированным группам, в отношении которых существуют предрассудки и дискриминация.
• В результате жизни в стрессовой социальной среде — стрессе меньшинства — люди, принадлежащие к стигматизированным группам, испытывают больше проблем со здоровьем в отличие от тех людей, которые не относятся к группам меньшинств.
Стресс меньшинств формируется на многих уровнях. Одна из главных его характеристик в том, что речь идёт про институты либо социально-политические системы, которые есть в нашем обществе. По сути, про ту самую гетеронормативность, которая является многоуровневой системой. С одной стороны, дело в конкретных предрассудках отдельных людей, но если мы будем смотреть дальше, то это также и взаимодействие двух людей друг с другом. Гетеронормативность в парном взаимодействии может проявляться, когда, например, парень-гей приходит на консультацию к психологу, и психолог или психологиня спрашивает: «Вы женаты?». «Нет». «Ну, вот когда будете женаты…». Мы понимаем, что клиент уже ощущает гетеронормативное давление, и в целом чувствует, что открыться этому психологу или психологине может быть небезопасно.
Дальше — это окружение: семья, коллеги, шутки на работе. Или, например, приходишь в выходной день в кинотеатр расслабиться, посмотреть фильм, а компания подростков сзади начинает активно шутить про «педиков», «гомиков», и т.д. И ты сидишь, это всё слышишь, напряжение растёт, и ты тут же решаешь — промолчать или что-то сказать, нужно ли сделать это агрессивно или аккуратно прокомментировать в просветительском ключе? А ведь пришёл просто кино посмотреть.
Следующий уровень — это институты (место работы, церковь, школа, университет, и т.д.). Например, выбираешь в университете тему для диплома про ЛГБТ, и научный руководитель или руководительница могут сразу предупредить, что «эту тему будет сложно защитить, поэтому надо особенно усердно готовиться». Мы понимаем, что к защите любого диплома надо готовиться, но в данной ситуации надо будет дополнительно обходиться с напряжением по поводу самой темы. И с гомофобными ремарками, в том числе.
И следующий уровень — это различные культурные нормы и представления. Это поэзия, литература, и т.д. Тут также гетеронормативность «из каждого угла льётся». И это всё создаёт тот самый стресс меньшинств.
Есть три важных компонента, характеризующие стресс меньшинств:
1) наличие внешних объективных стрессовых событий и условий (хронических и острых) — это гетеронормативность системы здравоохранения, образования и т.д. Существует ненависть, убийства, избиения на почве гомофобной ненависти. И это то, что может непосредственно коснуться каждого, если мы принадлежим к группе меньшинств.
2) ожидание таких событий, повышение тревожности и бдительности в связи с этим ожиданием. Конкретно на меня, может быть, не нападали, но я знаю, что моего знакомого избили, я читаю новости, что в Чечне происходят пытки и убийства ЛГБТ. Т.е. постоянное ожидание этих событий. «Я не чувствую себя в безопасности». Есть исследования, которые говорят, что уровень стресса ЛГБТ очень сильно повышается, когда идёт обсуждение брачного равноправия. Это происходит потому, что становятся видимыми позиции антагонистов идее равенства. Появляется много гомофобной риторики в СМИ, общественных дискуссиях, и это то, что влияет на представителей ЛГБТ-сообщества.
3) интернализация негативного отношения общества. Если я социализируюсь в гетеронормативном обществе, где норма — это только гетеросексуальность и цисгендерность, соответственно, я это усваиваю и уже сам себя начинаю внутри постоянно оценивать. Т.е. я постоянно испытываю стыд, чувство вины, ощущение того, что я какой-то ненормальный, что это со мной что-то не так. Важный момент(!): это может быть одна из главных зон нашей работы в психологическом консультировании и в психотерапии. Мы, конечно, можем выполнять какую-то адвокационную функцию, готовить специалистов и специалисток, выступать в СМИ, заниматься просвещением — и это всё будет влиять на первые два пункта. Но, если мы говорим про непосредственную работу с человеком в кабинете, то она проходит как раз-таки по этому пункту.
Статус меньшинства приводит к увеличению воздействия внешних факторов стресса
Что значит «статус меньшинства»? Если я себя не идентифицирую с этой группой, я могу не относить к себе какие-то новости, не воспринимать, что эти новости непосредственно меня касаются. Если я «не гей, я просто периодически занимаюсь сексом с мужчинами», то когда рассматривается гомофобный закон или кого-то избили, у меня остаётся эта «уловка», чтобы сказать «меня это не касается, я не гей». Когда же у меня формируется идентичность представителя или представительницы меньшинства, я начинаю, грубо говоря, всё воспринимать на свой счёт. «Меня это тоже касается, т.к. гипотетически я могу попасть в эту же ситуацию».
Статус меньшинства приводит к увеличению воздействия внутренних стрессовых факторов, в связи с внешними факторами стресса
Когда я понимаю, в какой системе я живу, моё ожидание каких-то неприятностей, проблем, дискриминации и т.д. — тоже увеличивается. Потому что до этого я мог жить и говорить, что «меня никто не дискриминирует». Конечно, если ты обозначаешь себя как гетеросексуального человека, то ты не сталкиваешься с дискриминацией по признаку сексуальной ориентации по отношению к себе. Тебя не касается дискриминация, направленная на гомосексуальных и бисексуальных людей (не касается в буквальном смысле: конечно, внутренне так или иначе это вызывает напряжение).
Представители и представительницы меньшинств страдают от неблагоприятных последствий для здоровья, которые вызваны воздействием внешних и внутренних стрессовых факторов
Всё, о чём я говорю, не проходит бесследно. И это не просто некое неудобство или дискомфорт. Здесь всё гораздо глубже, сильнее и масштабнее. Если мы возьмём европейские и американские исследования психологического здоровья ЛГБТ-сообщества, то мы сразу увидим, что среди ЛГБТ распространённость различных психических расстройств выше. Почему важен этот взгляд и эта оптика? Когда мы понимаем, в какой системе живёт трансгендерный, гомосексуальный или бисексуальный человек, под каким прессом и напряжением он или она находится, то мы можем начинать думать, что с этим напряжением делать и какие последствия оно может иметь. Понятно, что было бы хорошо, чтобы все были осознанные, ходили на психотерапию, занимались медитацией, йогой и т.д. Но мы живём в том мире, в котором живём, и поэтому часто человек идёт в бар, к примеру, и начинает там пить, снимая это напряжение. Может думать о суициде. Или множество других вещей — например, у человека может быть расстройство пищевого поведения или самые разные другие проявления и попытки как-то совладать со стрессом меньшинств.
Особенности стресса меньшинств:
Когда мы говорим про стресс меньшинств, важно понимать, что он хронический. Т.е. это не то, что надо как-то прожить, мобилизоваться, и всё. Поскольку наш мир — гетеронормативный, то куда бы мы ни уехали, мы всё равно столкнёмся с этой системой (в разных странах вектор может отличаться, но в целом, гетеронормативность — это всё-таки преобладающая система, которая сейчас трансформируется, но очень медленно). Важно понимать социальную причинность всех этих факторов. Это не про то, что представитель или представительница меньшинства «какая-то нервная», «слишком чувствительная», «принимает всё слишком близко к сердцу» и т.д. Всё-таки мы говорим про объективные обстоятельства, которые есть у этого человека.
Кратко скажу про переменные характеристики идентичности меньшинства. Первое, на что нужно обратить внимание, — во-первых, на актуальность. Насколько вообще человек себя идентифицирует с представителями меньшинства? Чем больше индивид идентифицирует себя с сообществом, тем больше будет на него эмоциональное воздействие стрессовых факторов, которые происходят в этой области. Особый случай, когда у людей переплетаются несколько стигматизируемых идентичностей.
Второй момент — это привлекательность этой идентичности. Если она есть, то положительно она оценивается человеком или отрицательно? Например, «я хороший профессионал, хороший сын, но вот есть у меня один “косяк”, который я всю жизнь стараюсь скрывать и что-то с этим делать». Опять-таки через призму интернализованной, усвоенной гомофобии мы можем воспринимать и себя.
Следующий момент — это уровень интегрированности. Насколько эта часть идентичности является какой-то отдельной или всё-таки она интегрирована? «Да, я гей или трансгендерный человек, но ещё я друг, я сын, я профессионал» и т.д. Есть разные стадии принятия формирования идентичности. Есть эпизод некой эйфории, когда ты долго думаешь, что ты такой один, к примеру, а потом находишь какое-то сообщество, организацию, сайты. Приходишь, общаешься — все такие классные, свои, все понимающие, принимающие и т.д. Это момент эйфории. Кажется, как здорово, что у меня есть своё сообщество. А потом понимаешь, что и в сообществе есть разные люди, что не все из них близки, что у людей могут быть разные ценности и что ты не со всеми готов общаться только потому, что человек — гей, трансгендер или лесбиянка. Происходит интеграция. И, в принципе, эти характеристики сексуальности или гендерной идентичности — они важны, но они уже отходят на второй план.
Последствия стресса меньшинств:
• Аддикции (алкогольная, наркотическая и др.)
• Депрессия
• Тревожные расстройства
• Суицидальное поведение
• Сердечно-сосудистые заболевания
• Риски инфицирования ВИЧ и другими ИППП
• Пищевые расстройства
• Иногда большое количество сексуальных связей может свидетельствовать о самоповреждающем поведении. Речь не идёт о том, что большое количество сексуальных партнёров у человека обязательно будет свидетельствовать о самоповреждающем поведении. Нет, но это возможно. И в этом моменте важно обратить внимание на уровень усвоенной, интернализованной гомофобии.
У ЛГБТ зафиксирована большая распространённость психических расстройств. Уровень алкогольной зависимости примерно в два раза выше, чем у гетеросексуальных людей. В целом, если мы берём самые разные психологические проблемы, то можем отследить, что их уровень всегда в два-три раза выше. Статистика говорит, что среди ЛГБТ-подростков суицидальные риски (по разным исследованиям) выше в 2-4 раза по сравнению с их гетеросексуальными ровесниками.
Cyanide and happiness © Explosm.net
Периодически я встречаю такую позицию у психологов и психологинь, что «дискриминация, гомофобия, трансфобия — это всё понятно, но почему нельзя мыслить как-то более позитивно?», «почему надо сосредотачивать внимание именно на этом?», «в мире есть много ещё всего хорошего», «можно просто избегать каких-то ситуаций, лишний раз себя не обозначать…». Собственно, акцент идёт на том, что «веди себя правильно и ни с чем таким не столкнёшься». И когда ты переживаешь всё, что касается твоей группы, твоего сообщества (принятие закона и т.д.), тебе могут говорить: «Ты не переживай, тебя же лично это не затрагивает».
И вот эта картинка — она утрирована, но мне кажется, хорошо отображает ситуацию, когда я могу переживать из-за таких институциональных вещей, а мне говорят: «мысли позитивно», «ничего страшного не происходит», «подумаешь закон гомофобный?», «на тебе он никак не отразится, у тебя прекрасные друзья, прекрасная мама, будь счастлив».
Мне бы ещё хотелось поднять важную тему, которая напрямую связана со стрессом меньшинств — это теория интерсекциональности. Это же тоже такая абстракция, когда есть «отдельный гей», «отдельная лесбиянка» или «отдельная трансгендерная женщина», к примеру. У человека может быть несколько идентичностей, и все они могут быть стигматизированы. Например, ВИЧ-положительный гей может столкнуться с дополнительной дискриминацией в отношении своего ВИЧ-статуса, с непониманием, предрассудками — в том числе, внутри своего сообщества. Или, например, женщины в ЛГБТ-сообществе могут сталкиваться с мизогинией.
Какие ещё могут быть пересечения? Например, если мы ЛГБТ-организация и вроде бы работаем для всего ЛГБТ-сообщества, но при этом у нас отсутствует доступность. Значит, наши мероприятия на самом деле доступны только для ЛГБТ с определённым уровнем здоровья. И если мы замечаем это и обозначаем, что «да, есть сложности с доступностью, но мы постараемся максимально сделать всё, чтобы вы попали на наше мероприятие», то это уже совершенно по-другому выглядит.
Человек может переживать дополнительную дискриминацию относительно своей национальности (когда приезжает в другую страну, и при этом ещё является представителем ЛГБТ-сообщества). Или что касается религии — внутри ЛГБТ-сообщества может быть много давления («как может быть православный геем, когда в Библии написано…», «как ты можешь вообще придерживаться таких взглядов?»), в том числе могут обвинять в усвоенной гомофобии.
Возраст. ЛГБТ-подростки как пример того, что «пока ещё рано какие-то темы поднимать», «мы пока на свои мероприятия пускать не будем». И, конечно, это можно объяснять с позиции безопасности организации, но это всё равно дискриминация. Когда мы на кинофестиваль ставим «18+», люди видят это и уже не могут на него попасть. Или если это пожилые ЛГБТ — тоже такая невидимая тема.
Привилегии большинства:
И кратко про понятие привилегий, потому что это один из ключевых терминов теории интерсекциональности. Один человек может стоять на точке пересечения самых разных стигматизированных, дискриминируемых идентичностей. Почему большинство может не замечать все эти моменты? Почему, к примеру, большинству может казаться абсолютно надуманной и абсурдной темой история с гендерно-нейтральными туалетами? Потому что большинство просто не сталкивается с этим напряжением, с гендерной дисфорией и т.д. Есть интересный диагностический момент: если вы о чём-то не знали и не задумываетесь — это как раз таки показатель вашей привилегированности по той или иной теме.
Привилегии — это определенные данности, благодаря которым люди могут избегать различного рода негативного опыта, насилия и дискриминации.
Интересный момент, что здесь нет такой дихотомии, что есть меньшинства, а есть привилегированное большинство. Это очень изменчивый и контекстуальный процесс. В различном контексте мы обладаем разными привилегиями, и это может быть завязано не только на нашу идентичность, но и на какие-то наши навыки — к примеру, знание языка и др.
Осознание привилегий — это бесконечный процесс. Здесь нет такого, что я вот сел, записал все свои привилегии и теперь хожу и знаю, где они. Это интересный вызов самому себе — постоянно себя мониторить, понимать, в каком контексте у меня появляются привилегии, в каком исчезают, как это вообще работает.
Важно понять, что суть не в том, чтобы лишить кого-то определенных бонусов, суть в том, чтобы эти бонусы дать всем остальным. Это про то, что система действительно несправедливо устроена. Мы такие же люди, такие же граждане, почему мы не можем свободно выбирать на какие темы писать свои дипломы? Почему не можем приходить в больницу и свободно обсуждать с врачом вопросы своего здоровья? Т.е. по сути какие-то довольно простые вещи, но при этом нужно прилагать много дополнительных усилий, чтобы объяснить, что никто не будет разрушать ваш гетеросексуальный брак, к примеру. Или что никто не хочет из вас сделать трансгендерного человека. Вопрос в том, чтобы создать безопасные условия для людей, которые не соответствуют какому-то «нормативу», который непонятно когда появился и почему должен сохраняться.
И что теперь делать?
Вот мы обрисовали проблему. Что мы можем теперь делать, как профессиональное сообщество?
Во-первых, мы можем развивать психологическую гибкость и отслеживать когнитивные ошибки, обобщения и т.д. Можно начать с того, чтобы задать себе следующие вопросы:
• Что я знаю о жизненном контексте представителя/ницы этой группы?
• Откуда у меня эта информация?
• Кто или что сформировало мои представления об этой группе?
• Знакома ли мне альтернативная информацией о данной группе?
• Что мне не дает посчитать данное альтернативное представление верным?
• Что для меня будет означать, если эта информация окажется верной?
Второе: мы можем исследовать контексты, в которых живут различные группы. Есть такой замечательный принцип «Ничего для нас без нас». Т.е. нельзя просто собраться своим профессиональным кругом, накидать на флипчарт, какие у ЛГБТ есть потребности, исходя из того, что мы почитали или посмотрели в сериале. Нет, нужно всё равно взаимодействовать с сообществом, выходить в это сообщество, общаться с разными его представителями и представительницами, потому что опыты могут быть очень разными. Это не работает так, что «у меня есть друг Лёня, он мне всё рассказывает про ЛГБТ». Этого недостаточно. Нужно общаться с разными людьми. Это могут быть разные сайты, это могут быть кинофестивали, конференции.
Третий момент — это развитие навыков сострадания. Я здесь исхожу из определения Пола Гилберта, создателя терапии, ориентированной на сострадание. Он понимал сострадание как «базовую доброту, сопровождаемую глубоким осознаванием страданий как своих, так и других живых существ, вместе с желанием и усилием, направленными на их облегчение». Что мне отзывается в этом определении — это то, что сострадание, помимо какого-то эмоционального переживания и когнитивного понимания о том, почему человеку плохо, включает в себя и некое желание сделать что-то для того, чтобы человеку стало легче. Что я могу сделать, исходя из своих ресурсов и возможностей, чтобы изменить ситуацию? В целом эта позиция развития сострадания в конечном счете приводит нас к адвакационной позиции как специалистов и специалисток. И не просто в компетентной работе с клиентами и клиентками, а в том числе и в участии в каких-то социальных изменениях.
И четвёртый момент — быть активными гражданами и гражданками. Понятно, что есть определённый политический контекст, и вопрос, насколько мы можем свободно проявлять свою гражданскую позицию. Но, тем не менее, есть множество точек входа в активизм, в ЛГБТ-движение, к примеру. Или в любое другое движение за справедливость. Можно подписывать петиции, сотрудничать с различными НКО, волонтёрить на горячей линии или переводить тексты, что угодно — это очень важная работа. И вы тоже можете делать свой вклад в это, выказывать свою позицию на мероприятиях профессионального сообщества. Если на конференции вы услышите какой-нибудь трансфобный комментарий — скажите, что в этом пространстве недопустимо говорить такие вещи.
Хочу привести выдержку позиции Американской психологической ассоциации:
«С 1975 г. Американская психологическая ассоциация призывает психологов взять на себя инициативу по устранению стигматизации по отношению к лесбиянкам, геям и бисексуалам. Психология как специализированная наука ставит своей целью обеспечение благосостояния, как отдельных людей, так и целых групп, и, следовательно, нацелена на предотвращение препятствий на пути к этому благосостоянию. Было научно доказано, что предрассудки и дискриминация людей, которые идентифицируют себя как лесбиянок, геев или бисексуалов, имеют негативные психологические последствия».
Это хорошая цитата, которая может быть аргументом, когда вас упрекают в потере профессиональной позиции: «вот вы сейчас не как психологиня говорите, в вас говорит активистка». «Да это я как раз таки исхожу из профессиональной позиции, почитайте ключевые документы по данной теме».
И ещё отрывок из документа Всемирной психиатрической ассоциации:
«Кроме того, было убедительно доказано, что ЛГБТ обнаруживают более высокую, чем ожидалось, распространенность психических расстройств (Levounis et al., 2012; Kalra et al., 2015), и как только их права и равенство признаются, ее уровень начинает падать (Gonzales, 2014; Hatzenbuehler et al., 2009; 2012; Padula et al., 2015)».
(Позиционный документ Всемирной психиатрической ассоциации по гендерной идентичности и однополой ориентации, влечению и поведению*. Март 2016)
Нам как профессиональному сообществу важно понимать, что есть прямая взаимосвязь: когда уровень дискриминации и насилия в стране снижается, когда людей признают равными, когда становится меньше гомофобной риторики, когда гетеронормативная система становится хотя бы не такой жёсткой, то снижается и уровень распространённости психических расстройств у ЛГБТ.
Участие в активизме психологов и психологинь и наша позиция по вопросу ЛГБТ — это вопрос наших ценностей, возможно, наших собственных идентичностей и опыта, но, в том числе, это и наша профессиональная ответственность, потому что вопрос равенства — это ещё и вопрос психологического здоровья наших клиентов и клиенток.
