В конце прошлого года в Минске проходил арт-проект «Женский ЦЕХ — 2016». Среди участниц — швейный кооператив «Швемы», который представил работу о гендерном насилии. Об идеальном сочетании работы, творчества и активизма мы поговорили с участницами кооператива Машей Лукьяновой, Тоней Мельник, Олесей Пановой и Анной Терешкиной.
Современная экономическая система построена на эксплуатации огромного количества людей и извлечения выгоды небольшой группой. Весомую роль здесь играет гендерное разделение труда. Это значит, что помимо системы домохозяйства с его неоплачиваемой работой существует значительная дискриминация на рынке труда. В наименее защищенном положении оказываются уязвимые группы — женщины, мигранты, люди с инвалидностью и пр. Что касается производства одежды, то оно сегодня сосредоточено преимущественно в развивающихся странах. На фабриках, в негуманных условиях, трудятся преимущественно женщины. Каким образом можно повлиять на глобальное переустройство экономики? Что зависит от нас с вами?
Таня Сецко: Расскажите, пожалуйста, как вы нашли друг друга. Какие принципы, идеи стали для вас объединяющими?
Тоня Мельник: Мы познакомились на школе. Там у нас было задание для финальной выставки — сделать коллективный проект, связанный с нашей мечтой. Тьюторы предложили озвучивать мечту, даже если ее реализация кажется нам невозможной. На тот момент для меня это был швейный кооператив. Я думала о нем уже два года или больше, работая на разных швейных предприятиях. Любая структура, которую я видела в современном обществе, меня не устраивала. Хотелось, чтобы это был именно кооператив — неиерархическая организация, где возможна взаимоподдержка, разделение ответственности и прибыли. Эта мысль получила поддержку со стороны группы — и некоторые участницы присоединились к работе над ней.
Анна Терешкина: Наш первый заказ — 15 костюмов для активистского спектакля «Монологи вагины» режиссерки Сони Акимовой. Некоторые из нас были участницами спектакля: я как раз на этой волне присоединилась к проекту. В это же время я прочла роман Чернышевского «Что делать?» и была вдохновлена идеей швейного кооператива.
Таня Сецко: А вообще Чернышевкий — это изначальное вдохновение? Мне тоже сразу Вера Павловна (героиня романа Николая Чернышевского «Что делать?»), конечно, вспомнилась.
Тоня Мельник: Не знаю, откуда мне все пришло в голову, но точно не от Веры Павловны, потому что я прочитала роман уже после того, как идея родилась. Возможно, «Что делать?» стал каким-то катализатором или импульсом к воплощению. Но в большей степени это связано с моим бэкграундом: я участвовала во многих низовых инициативах в Киеве и вообще считаю себя анархо-синдикалисткой. Это коррелирует с идеей создания кооперативов как альтернативной экономической структуры, которая в будущем может заменить капиталистическую.
Изображение-коллаж. На фоне вертикальных красных и белых полос несколько раз продублирован негатив фотографии старой швейной машинки с ручным приводом. Изображения наложены друг на друга, как будто у смотрящего на экран человека двоится в глазах. Таня Сецко: Шитье — это ведь во многом гендерно маркированный труд. Вы встречались с попытками набросить стереотип вроде: «Ну, конечно, женщины — они шьют»?
Маша Лукьянова: Да, говорили такое. Но ведь важно, что мы делаем и каким содержанием наполняем. Мы никогда не делаем акцент, что шитье — это «женское дело». Кроме того, на наших воркшопах бывают и мужчины.
Анна Терешкина: Да, мы девушки и мы шьем. Почему это кого-то должно смущать? Мы делаем то, что нам нравится. Мы можем вязать носочки, мы можем шить огромные баннеры и выходить с ними на демонстрации.
Тоня Мельник: Для нас очень важно и позиционирование. Одно дело — что мы шьем, другое — как мы говорим, когда нас спрашивают об этом. Никто ведь не скрывает, что она — феминистка, активистка, социально-ангажированная художница.
Олеся Панова: Сначала я пришла на воркшоп, который организовывали «Швемы», а поскольку стеснялась идти одна, позвала с собой мужа. Так мы и занимались — я приметывала, а он сидел за машинкой. Для нас это был очень сильный жест. В каком-то смысле это попытка уйти от стереотипов. Помню, тогда с нами на воркшоп еще парень ходил, который несколько занятий подряд штаны себе ушивал.
Маша Лукьянова: Сперва Олеся не очень любила сидеть за машинкой, говорила: «Серёж, прострочи». Это нас отсылает уже к другому представлению: что у мужчины больше опыта с техникой. Хотя стереотип про женщин и швейное дело со всех сторон очень странный. На самом деле в швейном производстве достаточно много мужчин.
Таня Сецко: Возможно, в бытовом сознании это связано с той же привязкой к урокам труда? Тогда тем более важно «вернуть себе» и переопределить это занятие. Другой вопрос, как быть с мизогинией, которая встречается в активистских кругах.
Тоня Мельник: Мизогиния, конечно, есть в любых активистских кругах, но, мне кажется, в другом процентном соотношении, если сравнивать с обществом в целом. Каким бы ни было движение — анархическое, левое, ЛГБТ или феминистское — всегда кто-нибудь принесет нотку сексизма и прочей дискриминации. И за себя не можем полностью отвечать, насколько мы в действительности горизонтальны. Мы не впитали эмансипированность с молоком матери. Всё, чем мы можем «похвастаться», — это наше патриархатное воспитание, с которым нам постоянно нужно бороться, как и всем активистам. У кого-то это лучше получается, у кого-то хуже. В то же время, мне никто и никогда не говорил, что шитье — это непрестижный труд, по крайней мере, из моих товарищей. Наоборот, работа руками — это то, что всегда прокормит.
Маша Лукьянова: Мне говорили. А еще мне родители говорили, что швейное дело, конечно, интересное и важное, но они не уверены, что мне стоит этим заниматься. Зачем я два высших учебных заведения заканчивала, чтобы на машинке шить? Для них очень важен умственный труд. И есть эта иерархия, в которой умственный труд якобы выше. Мне кажется, это очень несправедливое ранжирование.
Олеся Панова: В то же время, возможно, в шитье нет места для менсплейнинга. К тебе никто не подойдет и не скажет, что ты здесь криво строчку положила. По крайней мере, в активистских кругах. Если ты делаешь крутой баннер или что-то другое к акции, все, наоборот, с восторгом к этому относятся.
Изображение-коллаж.На фоне красного прямоугольника в широкой белой обводке — эстамп с изображением швейных ножниц. На эстамп накладывается несколько цветных негативов изображения, как будто у смотрящего на экран человека двоится в глазах.Таня Сецко: А кооператив для вас — это вариант идеальной работы какой бы она могла быть — со всей горизонтальностью, разделением работы и ответственности — или скорее форма активизма?
Тоня Мельник: Для меня и так, и так, конечно же. В первую очередь это моя работа, я шью на заказ уже много лет. У меня образование художницы-модельерки. В то же время, мне кажется, мы выработали альтернативную модель и форму активизма. Кроме участия в акциях мы проводим разные воркшопы, например, по ресайклингу одежды. Вообще тема ресайклинга и апсайклинга одежды для нас очень важна.
Олеся Панова: Для меня это в большей степени активизм. Не могу сказать, что сейчас это приносит основной и постоянный доход.
Маша Лукьянова: «Швемы» для меня лично — идеальное сочетание работы, творчества и активизма. Здесь не нужно сидеть на трех стульях — у тебя все очень гармонично переплетено. Если ты работаешь на обычной работе, то совершенно не хватает времени ни на творчество, ни на активизм. Часто приходится отдавать себя чему-то, что не чувствуешь своим. Вопрос неотчужденного труда для «Швем» очень важен. До этого проекта его у меня было не очень много. А сейчас я знаю, что такое любить работу и то, чем ты непосредственно занимаешься, когда это совпадает и с творчеством, и с возможностью высказывания. У нас с Тоней есть еще один проект в Киеве — «ReSew». «Швемы» остаются скорее активистско-художественным делом, а вот наш второй кооператив больше направлен на экономическую и экологическую составляющие. Он сконцентрирован на теме апсайклинга — перешива одежды, использования старых тканей.
Таня Сецко: А как отличается ваша работа в Питере и в Киеве? Как на вас влияет контекст?
Тоня Мельник: Я бы не сказала, что контекст особенно влияет на нас, хоть это и совсем разные ситуации, конечно. У нас достаточно много заказов в Киеве, и мы не успеваем шить баннеры на акции, которые хотим поддержать.
Маша Лукьянова: Возможно, мы в Киеве не так революционны.
Тоня Мельник: Ну, не знаю. Это с какой позиции смотреть.
Таня Сецко: А как вы понимаете революционность?
Тоня Мельник: Я могу высказать субъективную точку зрения. Я занимаюсь кооперативом, потому что считаю, что эта форма может стать реальной заменой экономической системы. Особенно это важно для постсоветских стран, ведь у нас даже не капитализм, а капитализм на плановой экономике. Такая странная смесь, которая не развивается, а, напротив, все больше схлопывается. В какой-то момент эта система не сможет сама себя поддерживать. Значит, нам нужна альтернатива — создание ее или хотя бы попытка уже революционны. Эта альтернатива предполагает неотчужденный труд, взаимопомощь, консенсус, вовлечение работников в принятие решений по поводу производства, преодоление иерархий, классового и финансового неравенства, разделения профессий на престижные и менее престижные… Ну и, конечно, экология и снижение уровня потребления. Насколько я знаю, в мире много кооперативов, которые работают по схожим с нашими принципам, и у меня есть мысль, что постепенно они заменят существующие иерархические предприятия и создадут сеть.
Анна Терешкина: Я еще хотела сказать о революционности как о перетекании разных профессий друг в друга. У «Швем» есть разные цели. Тоня — конструкторка, она начала заниматься художественной деятельностью. Все остальные, не имеющие отношения к швейному делу, начали заниматься одеждой практически профессионально. Выходит, это такое взаимообучение, совместное освоение чего-либо нового. Это позволяет человеку не замыкаться на одной профессии, функции, а чувствовать свободу пробовать другое. По-моему, это очень революционно.
Изображение-коллаж.На фоне белоко экрана в широкой красной обводке — изображение старой швейной машинки с ручным приводом. На машинке —растительный орнамент и надпись "CAROLINA". Сверху на картинку наложен ее негатив, как будто у смотрящего на экран человека двоится в глазах.
Таня Сецко: А расскажите про ваш проект в Минске.
Анна Терешкина: Нас пригласили в рамках «Женского ЦЕХа» сделать проект, связанный с акцией «Я не боюсь сказать». Вместе с нами позвали девушек из львовской «Феминистской мастерской», а также художницу и квир-феминистку Полину Заславскую. Началось с того, что мы собрались на пресс-ужин и рассказали друг другу и всем присутствующим о том, чем мы занимались до этого. На следующий день мы стали думать, какую работу можно сделать на тему насилия над женщинами. Мы поняли, что не можем просто взять тексты акции, т.к. они очень личные. Это был самый тяжелый день, но постепенно через трудные разговоры родился проект, основанный на нашем опыте, рефлексии и соображениях, как со всем этим жить. Нам важно было продолжить большую работу феминизма по вынесению этих историй в публичное поле, по поддержке женщин.
Олеся Панова: Я рада, что у нас получилось запустить вторую волну этой акции. Очень жалко, что она не вызвала никаких действий вне просторов интернета. Возможно, причиной тому было лето, когда многие в разъездах. В любом случае, первый день нашей работы был лично для меня очень важным. В свое время я ничего не писала в соцсети, но носила это в себе, а сейчас получилось рассказать близкому кругу людей.
Тоня Мельник: Соглашусь с Олесей по поводу второй волны. Тема гендерного насилия всегда актуальна. Продолжать обнажать эту тему — очень важно, поэтому я рада, что этот проект стал возможным. А по поводу выставки мы решили, что у нас будет несколько условных пространств. Одно из них — комната молчания, которая символизирует осуждение, стыд и страх. Внутрь мы решили поместить фотографии одежды, на которой вышивали фразы, слова из наших дискуссий первого дня. Еще одно пространство — это внешняя среда, собственно, стены помещения — защита (самозащита) и эмпатия. В случае насилия по отношению к женщинам мы чаще встречаем осуждающие и критические комментарии. Поэтому есть стена эмпатии как призыв к обществу высказать поддержку жертве и стать на ее сторону. Тема самозащиты для меня очень важна, потому что даже если женщина сталкивается с насилием в публичном месте, она остается с ним наедине. Важно вырабатывать механизмы противодействия — это изображено на стене защиты.
Таня Сецко: А вовлекались ли местные жители/жительницы в этот проект?
Маша Лукьянова: Мы так мечтали об этом.
Тоня Мельник: Мы каждый день ждали.
Маша Лукьянова: Когда я ехала в Минск, то очень не хотела, чтобы проект был полностью придуман нами. Я хотела, чтобы мы делали это вместе с женщинами, которые живут здесь. Мне действительно было важно узнать беларусских женщин, активисток. Несколько дней мы выходили работать в город. Это такая медитативная практика — вышивать на проблемные темы в публичных местах, тем самым привлекая внимание к этим темам. Мы были в «Столице», «Центральном» и Галерее «Ў», но люди не особо интересовались, только в универсаме заинтересованно поглядывали. Минск остался для меня очень равнодушным, что ли.
Анна Терешкина: С другой стороны, когда люди видят часть недошитого слова, они не понимают контекст и либо крутят пальцем у виска, либо говорят с умилением: «Ой, какие рукодельницы».
Маша Лукьянова: А мы там вышиваем слово «изнасилование». И это очень интересный диссонанс. В Питере к нам обычно подходят и спрашивают, но, возможно, мы не те места выбирали или в Минске не принято разговаривать с посторонними и задавать вопросы. А возможно, мы возвращаемся к понятию кухонного диссидентства, когда недовольство обсуждается только в узких безопасных кругах, но не выносится наружу.
Таня Сецко: А что вас в целом вдохновляет?
Мария Лукьянова: У меня очень много внезапного вдохновения, поступающего с разных сторон. Из последнего — просмотр фильма «Цена моды». Он хорошо показывает, как устроена система быстрой моды и какие последствия для нашей планеты, работниц, работников, стран третьего мира это имеет. Это поражает и вдохновляет не отворачиваться от проблемы, а решать этот вопрос хотя бы для самой себя, выносить это на обсуждение в общество.
Анна Терешкина: Вдохновляют художники и художницы, которые работают с текстилем. Активистки, которые интересно подходят к распространению своих идей. Тот же «Черный протест». Я увлечённо рассматривала их плакаты, баннеры, футболки. Это тот случай, когда соединяются правильные идеи и эстетика. Это очень большая сила, которая незаметно влияет на то, что думают люди.
Олеся Панова: Поэтому вдохновляет феминизм.
