На протяжении месяца я активно размышляла на тему стратегий выхода из ЛГБТ-активизма и разговаривала об этом с другими людьми. Есть ли эти стратегии в принципе? Можно ли уйти «не выгоревшей»? Как радикально менять свою жизнь так, чтобы не причинять боль ни себе, ни коллективу?
Весной благодаря поддержке Пражского Гражданского Центра я побывала в Берлине на стажировке в организации русскоязычных ЛГБТ «Квартира». На протяжении месяца я активно размышляла на тему стратегий выхода из ЛГБТ-активизма и разговаривала об этом с другими людьми. Есть ли эти стратегии в принципе? Можно ли уйти «не выгоревшей»? Как радикально менять свою жизнь так, чтобы не причинять боль ни себе, ни коллективу?
Несмотря на то, что представленные истории звучат из уст (бывших) ЛГБТ-активисток и активистов, я уверена, что их опыт можно перенести на активизм в других сферах. Механизмы работают схожим образом. Сперва ты активно включаешься в какую-то движуху, считаешь ее самой важной в мире, после в твоей жизни что-то меняется — и ты принимаешь решение уйти из коллектива, организации, движения. Вопрос лишь в том, насколько легко дается это решение и в насколько «разъебанном» виде ты завершаешь этот важный этап своей жизни.
Накануне стажировки я получила напутствие от редакторок. Они попросили, по возможности, найти истории не только тех людей, которые выгорели до угольков, обесценивают свою работу, не увидели никаких изменений, обходят любые активистские мероприятия стороной, но и тех, кто завершили свои отношения с активизмом спокойно, продуманно, рефлексивно. Кажется, у меня это получилось.
Этим материалом я начинаю цикл историй о стратегиях выхода из ЛГБТ-активизма и хочу напомнить себе и своим коллежанкам, что мы сами — это самое важное, что у нас есть.
История Лены*
* (имя изменено, всего несколько респондент_ок в этом тексте согласились использовать свои настоящие имена)
* (имя изменено, всего несколько респондент_ок в этом тексте согласились использовать свои настоящие имена)
Когда я переехала в Германию, у меня практически не было там друзей и знакомых. К счастью, я постепенно нашла их, мы проводили время вместе, ходили на флэшмобы или на парад, а потом организовали «Квартиру». Сначала я была «на подхвате»: палатку поставить, разукрасить что-нибудь. Потом мне стало интересно помогать людям, которые только приехали в Германию и хотели найти группы по интересам, общаться.
У нас было совсем мало проектов, и я участвовала почти во всем. Готовила разовые мероприятия: выбирала тему, формат, искала ведущих для воркшопа или площадку.
© Иллюстрация Лены Немик Я хотела брать на себя больше ответственности, но учеба стала забирать всё больше времени. Плюс — у меня появилось больше знакомых и мне стало необязательно приходить куда-то, чтобы найти людей для общения.
Когда я только приехала, тема ЛГБТ для меня стояла во главе угла. Мне кажется, когда ты не находишься в отношениях, тебе хочется принятия твоей идентичности, и ты это можешь найти в активизме. А потом я поняла, что моя сексуальность — не главная часть меня. У меня много интересов, не связанных с ЛГБТ. Мне кажется, я перестала идентифицировать себя через эту призму.
До переезда в Германию у меня не было даже возможности подумать об ЛГБТ-активизме. Здесь я смогла пережить и принять свою сексуальность в поддерживающей атмосфере.
Периодически я до сих пор в чем-то помогаю. Может, раз в год. Скорее, просто вижусь с ребятами. Это мои друзья и приятели. Мне интересно, что происходит дальше с «Квартирой», какие реализуются проекты, но я не уверена, что у меня есть время в них активно участвовать.
История Юли
Я получила стипендию на проведение годового исследования в Германии. Темой моего исследования было «сравнение жизненного контекста ЛГБТ в России и Германии». За год мне нужно было написать огромное количество статей, обзавестись контактами, собрать информацию. Я начала это все очень быстро делать, пришла в «Квартиру», подхватила какие-то дела. Так я стала успешно сочетать журналистику и активизм.
В начале моего приезда в Германию я попала на конференцию об обмене активистским опытом. Втянулась и стала организовывать конференции сама, приглашать ЛГБТ-активистов, журналистов. У меня хорошие организаторские способности. Я находила работу, которую умею делать. Сколько мне платят — было не важно, мне было интересно.
© Иллюстрация Лены Немик Когда я начала активно заниматься активизмом, я поняла, что люди в Германии живут гораздо лучше, чем люди в России. И хотелось что-то такое сделать… Поделиться теми тепличными условиями, которые есть здесь.
Я не потирала ночью ладошки от того, что я прямо такая классная, что я делаю сейчас великое дело. Я видела задачу и понимала, что я ее сделаю лучше кого-то другого. Брала и делала.
Еще я проводила мероприятия для русскоязычных детей и подростков, когда их привозили сюда на обмены. Я отвечала за блок ЛГБТ. Мы начинали с инклюзии и заканчивали гомосексуальным сексом. Они задавали очень много вопросов, через час успокаивались и понимали, что все хорошо. Я стояла одна против толпы подростков и мне нужно было весь день быть внимательной и принимающей. Для меня это было очень энергозатратно. Я понимала, что это возможность изменить их мировоззрение или хотя бы пошатнуть стереотипы, вбитые российским телевидением. После этих лекций я приходила домой, ложилась на пол и долго лежала. Каждый раз обещала себе, что это был последний раз, но потом не могла отказать, когда меня еще раз просили провести такое мероприятие.
Здесь важно понимать контекст: я приехала в Германию, первый год мне платили стипендию, я могла заниматься наукой, активизмом. У меня были силы. Через полгода я нашла работу — занималась организацией ЛГБТ-конференции, мне платили деньги. Дальше началась трудная жизнь.
Ты за границей, тебе нужно жить, тебе нужно платить аренду. Сначала ты пытаешься найти работу по профилю, а потом очень сильно и резко «падаешь». Это серьезная психологическая ломка.
Ты сначала была главным редактором, потом конференции вела, а потом начинаешь полы мыть. Это то, что происходило со мной. В бытовом плане жизнь становилась всё сложнее и сложнее… Здесь тебя обозвали, здесь унизили, здесь ты полы помыла, а тебе не заплатили. Этот ком катится, и у тебя просто физически не остается сил на активизм.
Раньше у меня было больше сил. Не только в активизме. Поварившись в котле жизни в Берлине — бесправия, тяжелой работы, попыток пожениться — я впервые учусь говорить «нет» не только «Квартире», ЛГБТ-активизму, но также работодателю, семье.
Мне кажется, что я такая не одна. Сначала ты приходишь, у тебя есть ресурсы, есть деньги. Ты включаешься, работаешь в активизме как на работе, не хочешь никаких денег, потому что это активизм. Честно работаешь. В какой-то момент в коллективе случается конфликт. В активизме ресурс всегда ограничен. У всех есть еще семья, дом, дети, работа и т.д. И у тебя есть, допустим, три часа в день на активизм. А ты берешь и это время тратишь на разборки. Вот это мне никогда не было понятно.
© Иллюстрация Лены Немик Я очень впитываю чужие эмоции. От конфликтов мне физически становится плохо. Даже если я не имею к ним отношения. В очередной раз я понимаю, что у меня нет ресурсов идти на какую-то активистскую встречу, потому что все поругались.
Первые пару лет в «Квартире» я пыталась все как-то наладить, профессионализировать нашу работу. И я понимаю, что в нынешнем виде «Квартиры» это не получится. Пока у нас не будет хорошего финансирования, офиса и т.д., — все будет оставаться на «непрофессиональном» уровне. И поэтому мне сейчас хочется, чтобы все было как есть, и чтобы все получали удовольствие.
Для меня «Квартира» — это конкретные люди. Я рада, что они все разные, я рада, что организация существует.
История Яны
Я пришла не в активизм, а в «Квартиру», конкретную организацию. Я познакомилась с девушкой, и мы с ней пришли на пикник. На пикнике кто-то из людей, кто знал, что я экономист по профессии, спросил, не хочу ли я помочь в финансовых вопросах. Я сказала, что не готова сейчас активно включаться, могу помогать посильно, а потом посмотрим. А потом были выборы, поменялся состав правления, мне предложили занять позицию казначейства, и я согласилась.
Я это могу, я это делаю каждый день, почему мне не сделать это для этой организации и этих ребят? Они не то, чтобы моя вторая семья, но группа, в которой я нашла друзей, с которыми мы до сих общаемся и дружим. Это не только работа, это часть жизни.
Потом я поменяла работу, мы забеременели и стало уже слишком. Я бы могла и дальше «тянуть», но это бы сказалось на качестве, а я не хочу делать тяп-ляп. Даже если это волонтерская деятельность, это все равно ответственность. Я не ушла с какой-то руганью или мыслью о том, что мы не добились того, чего хотели. Я по-прежнему общаюсь с людьми из «Квартиры». Это мой круг.
Выгорать, бросая себя на алтарь активизма, — это не была я изначально. Мы создали организацию, чтобы достичь чего-то, но ходить потом к психологу — мне это было точно не надо.
Поражали ситуации, когда случались терки или скандалы. Думаешь: «Эй, народ, мы тут вообще-то все вместе в одной лодке, почему так происходит?» Но мы решали, как могли, приглашали супервизоров, искали помощь со стороны. Продержаться такой срок на добровольных началах без финансовой поддержки — это очень хорошо.
Мне кажется, если профессионально этим заниматься, если знать, как правильно писать заявки на гранты, нужно иметь нормальную ставку. Знаешь, как это было у нас? В моей квартире снимался фильм, в моем подвале годами лежали какие-то вещи… Но у меня была поддержка со стороны жены. Она говорила: «Ок, ты это делаешь — и я тебе не мешаю».
История Серёжи
В 2013 году в России был принят закон о «пропаганде гомосексуализма». В немецкой прессе об этом много писали. Для меня это прозвучало как угроза свободе прав не только ЛГБТ, но и как потенциальная угроза и другим частям населения, причем эта тенденция может повлиять и на русскоязычное сообщество за рубежом. Я узнал о русскоязычной организации, которая протестовала против принятия такого закона, и это побудило меня присоединиться.
Я познакомился с членами организации «Квартира». Мне понравились их идеи и люди, которые там работали. Частично они занимались еще и вопросами ЛГБТ в Германии. Я участвовал в собраниях, в обсуждениях, один год был активен в правлении.
© Иллюстрация Лены Немик Принимать решения в организации, которая состоит из людей, разбросанных по всей стране, — сложно. Самое трудное для меня было отсутствие структуры, когда непонятно, кто за что ответственен. Было сложно найти общую линию. У каждого было свое понятие о том, как организация должна работать.
Меня интересовало, как живут живут ЛГБТ-люди в Германии, как их поддержать, чтобы они нашли себя, свое место в этой стране. То есть для меня поддержать конкретных людей было приоритетнее, чем участвовать в демонстрации.
Я ушёл главным образом из-за сложностей в коммуникации. В «безопасных» пространствах мы расслабляемся, и поэтому оскорбления, которые там происходят, переживаются намного больнее, чем если ты выходишь в большой мир и знаешь, что в любой момент тебе могут сказать что-то плохое.
Важно в организации наладить коммуникацию. Если этого не происходит, работа перестает быть эффективной. А неэффективность — это не для меня. В конечном итоге я устал и понял, что мне надо заниматься обустройством собственной жизни. Ты не можешь изменить мир, можешь изменить отношение к другим, изменить себя, и через это, может быть, изменится мир.
История Кати
Мне было 15 лет, я жила в Гамбурге. Пошла в лесбийский центр. Там была группа молодых лесбиянок. Группа уже была, структуры тоже, нужно было понять, в чем мне хочется участвовать, что мне интересно и важно. Я жила в большом городе. У меня было много возможностей, групп, вечеринок, встреч. Мой камин-аут случился быстро и легко. У меня нет травмы.
Сперва это была обычная камин-аут группа, со временем я стала заниматься и другими проектами. Самым большим проектом было просвещение в школах. В этом участвовали разные ЛГБТ-люди. Мы ходили в школы, рассказывали ученикам о своей деятельности. Я и в своей школе тоже активничала, все ко мне подходили, что-то спрашивали…
Потом во время учебы я работала помощницей в ЛГБТ-центре в Любеке. Я даже получала за это небольшие деньги. Вела камин-аут группы, написала брошюру. Через два года я ушла.
Самая важная часть моего активизма — это онлайн-консультирование. Я занималась этим 7 лет. Мы отвечали на сайте на вопросы подростков и детей. Я всегда работала с людьми до 27 лет. Потом я из всего этого вышла, потому что сама стала старше. Для меня это произошло естественно.
Еще одна моя активность происходит сейчас в лесбийском центре Rut. Там работает группа помощи женщинам, которые в силу возраста или из-за болезни не могут сами посещать мероприятия. Наша цель — помочь им включиться в активности сообщества. У меня сейчас там две подопечные. Одна передвигается на коляске, и если она хочет куда-то поехать — я ей помогаю. Другая женщина живет рядом, ей 79 лет, недавно она потеряла свою жену, и я ей помогаю разобраться с документами. Для меня ЛГБТ-сообщество — это не только вечеринки и яркие мероприятия. Сейчас я стала больше думать о тех людях, которые не могут во всем этом участвовать.
В этом центре мне не всегда комфортно. У многих женщин политические, активистские, феминистские взгляды очень разнятся с моими. Есть конфликт межпоколенческий, есть на тему трансгендерности. Мы часто говорим на повышенных тонах.
Было бы классно иметь такой активистский коллектив, где все друг друга понимают, поддерживают, сходятся во взглядах. Но это сложно.
Я не вышла полностью из ЛГБТ-активизма. Какое-то время я ничем не занималась, сокращала активность. Потом опять возвращалась. Я пишу сейчас диссертацию и часто бываю в школе. И активно думаю над тем, как можно вместе с «Квартирой» заниматься просвещением в школах.
Вика Биран для MAKEOUT
