(О спорте и метросексуальной брутальности современных мужчин)
Данная работа посвящена анализу мужских практик конструирования своего тела. Она основана на полевом исследовании, проведенном в спортивном клубе (тренажёрном зале) Минска, а также серии глубинных интервью с молодыми людьми, которые длительное время посещают данное место.
Анализ практик конструирования тела так или иначе демонстрирует нам гендерные рамки, принятые в данном обществе в качестве «нормы», делает очевидным идеологию мужского превосходства, поэтому важным аспектом данной работы будет фокус на проговаривании маскулинности, т.е. на том, как этот знак раскладывается на ряд означающих практик. Помимо того, интересными кажутся представления о свободе (которая видится как цель и достигается благодаря занятиям спортом) и удовольствии (которое (не) достигается на пути к идеальному «Я»). Несмотря на то, что речь идет о конкретном клубе, подобная расстановка сил является типичной для спортивных заведений подобного типа.
Современное обращение к своему телу (и со своим телом) принципиальным образом отличается от подобных практик в архаическом, традиционном обществе. Медиализация и коммерциализация позволяют говорить о спорте как о части консьюмеристской индустрии. В то же время он выступает инструментом создания локальных и национальных идентичностей. Спорт становится общедоступным, он институализируется и профессионализируется, появляются общие «правила игры» и измерения результатов [1].
Профессиональный спорт формирует и поддерживает культ соревнования, где главным является не участие, а победа. Так, чемпионы становятся национальными героями и зачастую медийными звёздами. Во многом именно этот уровень публичности и схватывается молодёжной средой — и визуальные образы становятся приманкой в мир (любительских) спортивных практик. И здесь тело важно не само по себе, а в силу того, что за ним стоит: уверенность в себе, красота, власть. Гегемонная маскулинность здесь, встречаясь с культурой зрелищного, отклоняется от «генеральной линии» физической силы и доминирования и получает некоторое преломление. Таким образом, проявляется связь между профессиональным спортом, медийной популярностью и практиками «заботы о себе».
Sadko Hadzihasanovic
Забота о внешности и представления о мужественности имеют определенные противоречия. Нормативными, базовыми чертами любой мужской культуры являются «высокая соревновательность, агрессивность, стремление к достижению, любовь к новизне и риску, «крутизна» [2]. Кроме прочего, «гегемонная маскулинность состоит из практик, которые делают возможной и поддерживают гегемонию мужчин над женщинами в целом (внешнее измерение) и некоторых мужчин над другими мужчинами (внутреннее измерение)» (Connell 1987, 1995; Demetriou 2001).
Однако в современном мире эти принципы сталкиваются с новыми образами современных мужчин, где на первое место выступает не агрессивная физическая сила, а умение «решать проблемы элегантно». И здесь важными становятся такие составляющие, как профессионализм, забота о здоровье, привлекательность. Тем не менее, происходит не замещение, а наслоение характеристик, на основании которых и строится идентичность юношей.
Один из интервьюируемых говорит:
«У меня изначально цель была — накачаться так, чтобы майки открытые носить. Ну, как модели или спортсмены бывшие. У меня тело никакое было. У меня ничего не было, руки-ноги обычные, как палки»
Недовольство собственным телом — форма отрицания, неприятия, отвращения, а «всякое отвращение суть признание нехватки как основополагающей для самого существования, смысла языка, желания» [3]. Иными словами, оно и создаёт и разрушает субъект. Так или иначе, в этой точке мы встречаемся с травматичностью собственного бытия, а если идти по этому пути дальше, то и с ужасом Реального. С нехваткой, которую необходимо спрятать, прикрыть внешними атрибутами.
Конструирование себя можно рассматривать как цитатность, перформатив (Батлер), и в этом смысле мужественность представляет собой постоянное повторение уже явленных образов, своеобразный карнавальный костюм, задача которого, с одной стороны, — скрывать «истинное» лицо, наличие которого вызывает сомнения, а с другой — однозначно и точно представлять персонажа, играть роль. Если для взрослых мужчин ресурсом является реальный статус, деньги, профессиональный успех, то для юношей это скорее физические и психологические качества [4]:
«Я пошел в зал, чтобы чувствовать себя свободнее, увереннее, т.е. я не могу сказать, что я был не уверен в себе, нет, но чего-то не хватало, — говорит молодой человек, — Вот я и решил заняться собой»
Я и Другие
Sadko Hadzihasanovic
«На планете мы нисколько не похожи — убедиться в этом факте мы можем в любой момент, но это ничуть не мешает нам о нем забывать» [5], — так предваряет Жак Лакан «Знакомство с Большим Другим», подчёркивая тем самым специфику взаимоотношений собственного «Я» с внешним миром.
Другой — это отличный от меня, не-Я. Большой Другой — категория символического порядка, он лучше и опаснее, чем Я. Он угрожает моей целостности и ценности. Другой окружает существование субъекта со всех сторон: помимо внешнего образца, мы сталкиваемся с внутренним законом, лакановским Именем Отца. Именно он является недосягаемым примером для подражания, именно он грозит покаранием за несоответствие. И в этом смысле взгляд, оценка мужчин является более весомой:
«Сначала я чувствовал себя неловко. Было даже стыдно за себя, ну, что я вообще без мускулатуры. Но с другой стороны, хотелось доказать всем, что я смогу тоже быть «качком». Мне было важно, чтобы это заметили, изменения моего тела»
Один из интервьюируемых так описывает свою изначальную мотивацию посещения зала:
«Хотелось измениться, чтобы выглядеть лучше, чтобы люди обращали внимание»
На вопрос о том, имеет ли значение пол смотрящих, он отвечает:
«Нет, совершенно без разницы. Даже, наверное, взгляд мужчин имеет большее значение, когда ты смотришь и понимаешь, что сильнее его»
Другой юноша говорит:
«Я боюсь, что никогда не смогу бросить «качалку», ну, я боюсь перестать быть качком, потерять форму»
В интервью юноши, которые посещают зал, постоянно говорят о себе в сравнении, так или иначе ссылаясь на реальные или воображаемые визуальные образы. Так, во время занятий на тренажёрах молодые люди смотрят на себя как на Другого: они могут быть довольны отражением либо нет, но в любом случае этот зеркальный облик отличен от собственного реального тела. Он возвращает Взгляд, под тяжестью которого субъект осознает собственное несовершенство, недостаточность. Описываемая ситуация есть коммуникация между «Я» и «идеальным образом», и отражающая поверхность представляет собой лишь проекцию собственный представлений, фантазмов относительно «реального» тела.
Еще один значимый элемент подобных практик — объединяющий фактор спорта.
Про обстановку в зале во время тренировки один из интервьюируемых говорит следующее:
«В общем-то, все друг перед другом выпендриваются, вроде общаются, обсуждают свои успехи, но всегда косо поглядывают — сколько ты жмёшь, больше или меньше»
Так, несмотря на культивирование мужского братства, данное сообщество лишь на первый взгляд выглядит гомогенным: внутри существует ряд различий, вокруг которых выстраивается иерархия. Отношения между мужчинами представляют собой определённого рода символические властные игры, где высшее место на пьедестале занимает более опытный, сильный и привлекательный. Поэтому с одной стороны в зале царит атмосфера братства, но с другой оно автоматически подразумевает перманентную борьбу за лидерство.
Мужское и женское тело спорта
Asha Zero
Тема телесности уже на самом очевидном уровне сталкивает нас с вопросом различия, различения. В спортивных практиках проявляется предельная поляризация мужского и женского. Фаллоцентрическая культура основывается на преувеличенной роли маскулинного и (не)явном обесценивании феминного. Характерной чертой является наличие бинарных оппозиций, где мужское рассматривается как активное и действенное, а женское репрезентируется в качестве отсутствующего.
Согласно Л. Иригарей, в культуре фактически представлен один пол — мужской, в то время как женский отторгнут на периферию. Вследствие этой непредставленности заметен ценностный дисбаланс, при котором всё, что ассоциируется с женским, рассматривается как менее значительное и важное. Данное замечание имеет значение в контексте того, что исследование проводилось не в типовом тренажёрном зале, ориентированном на унифицированную культуру «здорового образа жизни», а в спортивном клубе, который представляет собой скорее модернизированную «качалку» советского типа [6].
Таким образом, решающее значение имеет гендерный дисбаланс (как правило, в зале присутствует 1-3 женщины на 10-13 мужчин), на фоне чего отчётливо проявляется феномен «мужского братства» и культ маскулинности. Например, показательным является следующий диалог во время тренировки:
— В зале баб вообще не должно быть, чтобы не отвлекали. Тем более сегодня воскресенье. Везде должны быть, но не тут.
— Не, да ладно, это же бесплатный энергетик. Я не против.
Нахождение женщин в зале рассматривается в контексте бытия для мужчин, т.е. вне рамок собственно тренировки для себя. Так, в зале образуется группа мужчин разного возраста, социального положения, сплоченная общей идеей. Однако сама эта общность возможна лишь при отстраивании своей идентичности с учетом строго выдержанной бинарности мужское/женское, где первое — активное, сильное, большое, второе — пассивное, слабое, хрупкое. В целом «спорт как публичное зрелище является основным моментом, вокруг которого создаётся и становится общепринятой идеология мужского превосходства над женщинами и превосходства богатых над бедными» [7]. Таким образом, «женское» отторгается как другое, женское тело — пустое, никакое, языком «качалки» оно описывается как несовершенное, неполноценное, оно может только подражать, гнаться за «силой» и «формой», но никогда не достигать её.
Показательным кажется и то, что обращение женщин к своему телу в первую очередь сводится к уменьшению, сведению его на нет, а мужское тело, напротив, увеличивает себя, прибавляет массу и мощность — оно растёт «во все стороны».
В то же время здесь наблюдается некая мутация, когда «качалка», т.е. зона гегемонной маскулинности, превращается в пространство любования собственным отражением. Так, на фоне физической мощи на первый план всё же выходят понятия красоты и визуального удовольствия. Опрашиваемые говорят о собственном теле следующим образом:
«Раньше мне было неприятно на себя смотреть, теперь же наоборот. И другие тоже замечают, что я изменился в лучшую сторону, делают комплименты»
Таким образом, силовые практики конструирования своего тела одновременно закрывают две «дыры»: во-первых, потенциальная возможность проявления физической силы («Я бы раньше никогда в жизни в драку не полез, а теперь бы полез, потому что сильнее стал»), во-вторых, соответствие медийным образам красоты, которые ассоциируются с успешностью. Другими словами, речь идет о новом типе маскулинности, основанном на совмещении брутальных и метросексуальных характеристик:
«Да, на диете, я высох, но потерял почти всё, чего добился. Результаты сразу упали, началась депрессия, вообще не хотелось тренироваться, ничего не хотелось. Но худеть как-то надо, иначе ведь смысла от качалки нет — никто твоих кубиков из-за жира не увидит»
Помимо прочего опрашиваемые молодые люди говорят о своем неприятии «совсем уж качков» по причине их неестественности и жуткости. Идеальное мужское тело для них совпадает с образом из модных журналов, кинофильмов — «мускулистый и красивый». Следовательно, решающую роль здесь имеет не столько стремление к гегемонной маскулинности, сколько увлечение образами в рамках культуры потребления.
Иллюстрация из журнала «Мода и спорт» (1913 г.)
Заключение
«Субъект не знает, что говорит, и на то у него есть самая уважительная причина — ведь он не знает, что такое он сам. Зато он себя видит» [8]. Интервьюируемые неоднократно повторяли, что ведущим мотивом работы над своим телом была погоня за «свободой», однако вместо этого они организовали вокруг себя дисциплинарное пространство неукоснительных практик.
С одной стороны, «качалка» — это попытка изменить себя через приобщение к архаическим образам, имеющим силу в прошлом. В этом свете обращение к групповой идентичности через прорисовывание образов доминантной маскулинности — реализация потребности в точке опоры в мире, где патриархатные установки крепки, но всё же подвергаются сомнению. Однако с другой стороны это стремление соответствовать современным метросексуальным медийным образам.
В любом случае, изначальный посыл «заботы» превращается в строгую дисциплинарную рамку, где субъект является заложником собственных представлений о себе как Другом, который лучше, сильнее и привлекательнее. Так, собственное тело буквально расчленяется на отдельные части, группы мышц и подчиняется нормам «красоты» и «силы».
Ссылки:
1. Б. Дубин. Спорт в современных обществах: пример России. Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. 2004. № 2 (70). С. 70—80.
2. И. Кон. Мужчина в меняющемся мире. Доступ через интернет http://www.e-reading.ws/book.php?book=104262.
3. Ю. Кристева. Силы ужаса: Эссе об отвращении. С. 40. — СПб.: Алетейя, 2003.
4. И. Костерина. «Ботаники» против Джеймса Бонда: некоторые тренды в современной маскулинности. Доступ через интернет http://www.nlobooks.ru/node/2281.
5. Ж. Лакан. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954/55). С. 337. Доступ через интернет http://yanko.lib.ru/books/psycho/lacan-seminaire-2.htm#_Toc48943177.
6. В СССР пауэрлифтинг и бодибилдинг были объявлены буржуазными видами спорта и официально находились под запретом. Ввиду этого данные практики были вытеснены буквально в подвальные помещения с самодельными тренажёрами и “железом”. Вплоть до начала 80-х «качалки» скрывались под названием «атлетической гимнастики» и были закрытой зоной, вход в которую был лишь для «своих». И лишь на волне подготовки к Олимпиаде-80 спортивные залы подобного типа выходят из подполья и получают поддержку и широкое распространение http://kompost.ru/stritfait-page6.html.
7. М. Месснер. Маскулинность и профессиональный спорт. С. 227 — Антология гендерной теории . — Мн.: Пропилеи, 2000.
8. Ж. Лакан. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954/55). С. 352. Доступ через интернет http://yanko.lib.ru/books/psycho/lacan-seminaire-2.htm#_Toc48943177.
