Прайд без флага, мультилингвизм и борьба с бинарностью
Между этими двумя эмоциями — ещё целый спектр. И сейчас я обратил на него внимание из-за мыслей, которые возникли у меня благодаря тому трёхдневному визиту.
© Фотографии Антона Климовича (1,2), Анны Плюсниной (3)/Коллаж из трех фото: 1) Вид из середины колонны поверх голов идущих впереди людей, вдали видна шеренга журналист_ок и машина, похожая на скорую помощь; 2) На проезжей части стоит шеренга полицейских, рядом с ними стоят прохожие; 3) Несколько человек стоят спиной к камере, некоторые из них полицейские, некоторые учатни_цы акции. На участни_це футболка с надписью “Unde e iubire, nu e loc de frica” (“Там, где есть любовь, нет места ненависти”).Как я объясню зиму детям
На встрече ЛГБТК+ активисто_к я убедился, что активизмов есть бесконечное множество. В Украине в торговых центрах запускали на гелиевых шариках радужные флаги, чтобы те взлетали под потолок и их невозможно было достать, пока не приедет подъёмник. Там же устраивали «монстрацию»: протестовали против Зимы, держали плакаты с такими надписями «Как я объясню зиму детям?», «Зима разносит ОРВИ», «Зимодиктатура не пройдёт», «Все ели как ели, а эти — голубые», «Зима будет гореть в аду!», «Останови зиму».
Меня впечатлил рассказ представительницы Gay Ukraine. Они сделали фотобанк с фотографиями радужного флага на фоне известных мест украинских городов. Я тогда подумал, что на прайде обязательно куплю себе радужный флаг и в четыре утра поеду кататься с ним по Минску на велосипеде, и у нас тоже будет фотобанк, и все будут счастливы. Но потом что-то пошло не так.
© Видео Антона Климовича /Анимация: радужный флаг развевается, прикрепленный к крыше дома.На той встрече мы говорили о традиционных и альтернативных методах активизма. Когда зашла речь о концепции будущего прайда, исполнительная директорка Genderdoc-M рассказала нам, что шествие будет проходить без лозунгов, радуг и музыки. Что мы наденем одинаковые белые майки с надписью Fără frică de iubire, будем нести в руках сердца и молча идти по намеченному маршруту. Когда мы прошли перекрёсток, на котором в прошлом и позапрошлом году марш остановила полиция, Анастасия объявила об этом в микрофон, и мы радостно закричали.
Когда я услышал о таком формате, сначала мне было неприятно, что я всё-таки не куплю заветный флаг, но потом я почувствовал, как эта идея всё больше очаровывает меня. Как показала практика, на такие прайды приходит больше ЛГБТК+-людей, потому что они меньше боятся идентифицироваться с людьми в белых майках с плюшевыми сердцами, чем с дивами и полуголыми людьми в латексе. Родитель_ницы, родствени_цы, по_друг_ги, журналист_ки, союз_ницы — люди, не относящие себя к сообществу, чувствуют себя уместно. А контраст между людьми из контр-манифестации, которые нападают на полицию, сопротивляются ей, и толпой мирных людей, у которых на лицах улыбки, а в руках — сердца? Он завораживает. Воображение сразу рисует, как это выглядело бы в репортажах СМИ, как зритель_ницы читали бы этот месседж и в их головах происходило бы преображение: внутри кордона люди никому не причиняют вреда, а снаружи люди агрессивны и нарушают порядок, и я не хочу быть как те, кто снаружи.
Но на следующий день после прайда я прогуливался по торговому центру и краем уха услышал разговор двух продав_щиц. Они говорили о вчерашнем, и я не услышал никаких следов концептуального преображения — старая добрая гомофобная риторика. Глупо рассчитывать, что три года прайдов даже с такой удобоваримой концепцией повлияют на всех. Но осадок остался.
Спустя 12 дней после прайда я увидел новость о том, как Молдавская митрополия сказала свое «фе». Классика жанра, но все равно пробегает мысль: «А ведь красивая идея! Ну как же так…»
© Фотография Антона Климовича / Человек с плакатом указывает на его содержимое пальцем и беседует с человеком за кадром. На плакате на английском, молдавском и русском приведены цитаты из Библии на фоне радуги. Но я не хочу недооценивать то, что произошло. Это шествие консолидировало сообщество. Оно сделало гомофобию видимой и помогло зафиксировать её на сотни камер. Оно показало, что государство в лице полиции скорее на стороне тех, на кого нападают, а не нападающих. Оно сделало публичные ЛГБТК+-акции более привычными, поэтому в этом году контр-манифестация была не такой многочисленной и впервые не сорвала мероприятие на половине маршрута. Это был мой первый прайд и он прошел достаточно мирно, чтобы не отпугнуть от участия в них в будущем, и наоборот дал ещё больше смелости.
© Фотографии Анны Плюсниной / Коллаж из четырёх фото: 1) Участни_ца шествия держит розовый цветок; 2) На переднем плане три человека: од_на в платке, друг_ая в очках, треть_я стоит к камере спиной. На заднем плане люди поднимают руки с сердцами, у одного человека маленький радужный флаг; 3) Человек в синей футболке складывает пальцы двух рук в форме сердца; 4) Человек с длинными синими волосами стоит спиной к камере. Кто-то держит в руках сердце.Белые и пушистые
На конференции за день до прайда мне повезло услышать один спор. Анастасия отвечала на вопрос о формате прайда. Следующий вопрос задал мужчина, который говорил напористо, и по выбору слов («Хотите понравиться? Показать, что вы белые и пушистые?») было понятно, что он будет «топить» за радикализм.
Мне было не по себе от его враждебности. Ему аргументированно ответили, что все активизмы хороши, просто наша организация выбрала такой. Но дело не в том, был ли этот мужчина местным любителем холиваров (а он был), и не в том, «какой активизм активизмее». Мне важно, что меня это зацепило.
Мне очень нравилась концепция, и мне было неприятно слышать критику в её сторону, но я к ней прислушался. Почему мне хочется молчать? Почему я готов переодеться в униформу? Почему я не кричу о том, чего я требую? Почему меня устраивает кордон и заказной автобус, который увезет меня с места событий? Почему я не обозначаю свою идентичность и рад слиться с толпой?
© Видео Антона Климовича /Анимация: участни_цы шествия заходят в автобус.Я не знаю, говорит ли это о внутренних фобиях или о постсоветском менталитете, или меня накрыло ностальгией по временам, когда у нас тоже молча протестовали, хлопая в ладоши. Я не знаю, нормально ли платить рекламному агентству, чтобы то сделало бренд для прайда. С одной стороны — да, мы хотим понравиться. Да, мы хотим «продать» идею ненасилия. С другой стороны — мы отдаём свой голос индустрии. Мы финансируем машину потребления. Мы отказываемся от одного «радужного капитализма» в пользу другого: пенополиуретановых сердец.
© Фотографии Анны Плюсниной (1), Антона Климовича (2,3) /Коллаж из трех фото: 1) Спинами к камере стоят журналист_ки, которые снимают шествие, лицами к камере идут участни_цы прайда; 2) Журналист_ки пятятся, снимая шествие, некоторые из них оглядываются; 3) Первые ряды участни_ц шествия.FĂRĂ FRICĂ
Но на видах активизма противопоставления не заканчиваются. Во время поездки мне не раз приходилось переключаться между языками, мне приходилось слушать переводчи_ц, а переводчи_цам приходилось слушать меня. И было много эмоций по поводу того, как работало вокруг меня это многоязычие.
Од_на представитель_ница из Pink Armenia предпоч_ла выступать со своей презентацией на английском. Я сразу подумал, что это протест империалистичному гендерированному русскому языку. Но при личном общении оказалось, что он_а просто знает его лучше.
Слоган фестиваля тоже звучал на молдавском — Fără frică de iubire — и мне казалось: «Молодцы, используют национальный язык!» А потом на конференции объяснили, что выбор пал на молдавский, чтобы избежать ситуации, когда «без страха» в быстрой устной речи теряет звук «с».
И с одной стороны, мне было неприятно, что я политизирую то, что вызвано личными (ха-ха) и фонетическими причинами. С другой стороны, это заставило задуматься о языковой политике.
Государственный язык Молдовы — молдавский. Причем некоторые лингвист_ки считают, что этот тот же язык, что и румынский. Хотя 78% молдаван_ок заявляют, что они говорят на молдавском, а 19% — на румынском.
Конференция за день до марша проводилась по большей части на русском, при этом работали две синхронные переводчицы и помогали англоязычным слушатель_ницам. Заявления на марше и на последующей пресс-конференции произносились на двух языках: сперва на молдавском, затем на русском.
© Фотографии Антона Климовича / Коллаж из семи фото, сделанных в черной комнате, где участни_цы прайд-парка записывали свои страхи. Записи на русском, английском, молдавском: 1) “Страх быть разоблачённым перед другими людьми и страх одиночества”, “Боюсь дожить до старости”, “Боюсь за здоровье родителей” – “Родители позаботятся о себе. Береги себя”, “БОЛЕЗНИ [рядом рисунок грустного человечка с опущенным пенисом]”; 2) “Я боюсь критики, боюсь подвести тех людей, которые возлагают на меня надежды”, “Боюсь боюсь боюсь боюсь удовольствия, перебоялся”, “Я боюсь за своё здоровье, я боюсь лишиться наследства, я боюсь пожалеть о своём выборе, я боюсь унижения, я боюсь проблем на работе, я боюсь быть покинутым”, “Я не боюсь любить”; 3) “Оставь свой страх здесь”; 4) “Я боюсь быть выгнанным”, “Я веганка много лет, мне 66 лет”, “Стрёмно не самореализоваться в жизни”, “Я боюсь, что мои близкие пострадают из-за гомофобии”; 5) “Я боюсь быть собой”; 6) “Я боюсь остаться в шкафу”; 7) “Боюсь быть не тем, кем должен быть”.Я попробовал представить, возможна ли такая ситуация в Беларуси: чтобы активист_кам не приходилось решать, сделаем ли мы эту акцию/статью/анкету беларускоязычной? Какие у нас приоритеты в этой сфере? Мне неприятно делать этот выбор, потому что передо мной будто есть два варианта: либо я трачу больше времени и сил на работу со словарями, либо я предатель, невежа и нехороший человек. (При этом я никак не осуждаю выбор других людей, это мои ощущения относительно моих действий). Но такая постановка вопроса слишком однобокая и перекликается с дихотомиями радикальный/либеральный, низовой/профессиональный активизм, уличное для всех/закрытое по регистрации и так далее. А между ними выбирать только одно «тру»-направление — это глупо. Может, так и с языком. И со многими вещами в жизни. Пусть для меня и для других людей, которые сталкиваются с тяжелым выбором, это будет напоминанием: две опции — это иллюзия.
