6 июня 2016 года молодого гродненца жестоко избили в собственном доме. Мотивом нападавших стали жажда наживы и гомофобия.
Предупреждение: текст может содержать триггеры — описания ситуаций, которые могут вызвать повторные переживания психологической травмы.
Один из популярных мифов о Беларуси гласит, что местным жителям испокон веков присуща толерантность. История, произошедшая с Игорем в его родном городе Гродно, наглядно показывает неуместность такого обобщения.
Все имена изменены в интересах конфиденциальности.
Игорь
Соседка по съемной квартире, Оля, познакомила меня с одним из этих «крокодилов» — людьми я их назвать не могу. Она знала о моей ориентации и рассказала обо мне Владимиру (нападавшему — прим. ред.) Ему это не нравилось, но активной неприязни он поначалу не проявлял.
В то время я работал парикмахером, и вот этот парень, Владимир, захотел покрасить волосы. Оля долго меня уговаривала сделать окрашивание со значительной скидкой — через два месяца я согласился.
На тот момент мы с Олей уже разъехались, я стал жить один. Владимир пришел в мою новую квартиру. Сам принес краску, очень плохого качества. Конечно, эта краска быстро смылась. Владимир мне написал про это, и я, добрая душа, согласился еще раз покрасить его бесплатно. Когда краска снова стала смываться, он захотел бесплатно покраситься еще раз, но я ответил, что халявы больше не будет.
После этого посыпались угрозы. Я на них «забил»: мне время от времени угрожают разные люди, но словами все и заканчивается. По крайней мере, раньше так было.
Через две недели я собирался в гости к подругам, успел допечь пирог — и тут звонок в дверь. Я посмотрел в глазок, спросил, кто, но в подъезде было темно, а в ответ мне пробормотали что-то невнятное. У меня на кухне протекает кран — я решил, что, возможно, нечаянно затопил соседей снизу, и открыл дверь...
«Я всегда считал, что человек — это что-то высокое, что он к чему-то стремится... Меня научили уважать здоровье и жизнь другого, это та ценность, которую воспитала во мне семья, и я просто не понимаю, как можно было делать то, что делали они»
Их было двое. Первые удары они нанесли мне сразу в прихожей, захлопнули дверь и потащили в комнату. Там избиение продолжилось.
Потом Владимир заставил его красить. Пока я делал это, Сергей продолжал наносить мне удары и отпускал комментарии по поводу моей сексуальной ориентации. Затем он надел на руку пакет (чтобы не оставлять отпечатков) и стал рыскать по квартире, ища, чем бы поживиться. Когда вернулся, ударил меня по почкам. От дикой боли я упал: у меня хронический пиелонефрит, почки очень чувствительны. Пока я корчился на полу, они вдвоем били меня по почкам. Потом подняли, чтобы я смыл с Владимира краску. Я надеялся, что теперь они уйдут — Владимир ведь уже получил то, что хотел. Но они и не думали покидать квартиру.
«Мы еще не повеселились», — сказал Сергей [второй нападавший — прим. ред.]. Он взял нож, направил на меня и приказал мне съесть презерватив. Я не мог его проглотить, просил воды — в ответ они продолжали меня бить. Сергей обмотал рубашкой руку, в которой держал нож, сказал: «Я не хочу испачкаться в твоей крови».
Он приставил мне лезвие к горлу, а Владимир затянул на моей голове пластиковый пакет. Я стал вспоминать, что в таких случаях делали в фильмах или сериалах, думал, как могу спастись. Воздух заканчивался, в глазах темнело: на последнем усилии я вдохнул пакет и прогрыз его. Тогда они сняли целлофан, позволив мне встать. На нервах я потянулся за сигаретой, и Сергею в голову пришла еще одна «идея»: он поднес горящую сигарету к моему глазу, пока Владимир держал меня, заткнув кляпом рот.
Потом вспомнили про презерватив. Сказали, что не уйдут, пока я его не съем. Я боялся, что если попытаюсь проглотить его, то просто задохнусь, что он раскроется и забьет легкие. Попросил воды и, когда они вышли, разгрыз презерватив на маленькие кусочки. Вместо воды они принесли кружку мочи. Мне пришлось запить презерватив мочой. И они заставили меня допить до конца.
Когда мы еще жили в квартире с Олей, она отломала от плиты ручку во время какой-то тусовки. Потом я заменил ее новой, а ту, отломанную, забрал на новую квартиру — как сувенир. Владимир заметил эту ручку на кухне. Им пришла еще одна «идея» — засунуть мне эту ручку в анальное отверстие. Они пытались стянуть с меня штаны — я изо всех сил сопротивлялся, и они били меня все более жестоко. Владимир решил отбить мне пятку, чтобы я не смог ходить, и бил так сильно, что ручка в конце концов сломалась.
«Забрав награбленное, они наконец ушли. Взяли два телефона, немного денег… И два тома «Дон Кихота» — такие читающие упыри оказались»
Я еще пять минут лежал на полу, потом кое-как доковылял до прихожей, машинально положил в пакет пирог и вышел на темную лестничную площадку. Надо было как-то добраться до подруг, позвонить девочкам, но телефоны забрали. Я пробовал стучать к соседям: старушка сверху отказалась мне помогать, но мужчина с моего этажа помог спуститься вниз. Без его помощи я не знаю, как справился бы.
Мои девчонки приехали за мной на такси. Они знали, что я никогда не опаздываю и всегда звоню: когда выхожу, когда задерживаюсь... И что если я не приехал и не позвонил, то что-то случилось. Увидев меня, они сразу поняли, что приехали не зря. Я был в крови, в синяках, было ясно: что-то серьезное произошло. Я рассказал им все, пока рассказывал, у меня случилась истерика. Они вызвали милицию.
Одного поймали через несколько часов, второго — через три дня. В милиции удивлялись, как хорошо я держу себя в руках, как спокойно рассказываю. Дальше были следственные действия, куча допросов, две очные ставки…
Вся эта невыносимая жестокость шла в основном от Сергея: он все говорил, как ненавидит «пидорасов», как нас всех надо «мочить». Во время очной ставки с ним у меня случилась паническая атака, и меня еле уговорили продолжить. Было так страшно, что я хотел просто бежать оттуда как можно дальше.
Самое «смешное» в этой ситуации — это их родители. Они захотели со мной встретиться, но не для того, чтобы попросить прощения, а чтобы купить мое молчание. Родители Владимира предложили трехлитровую банку меда — «очень полезного», как они утверждали. Когда я отказался, захотели встретиться с моей матерью: говорили ей, что купят мне айпад. От этого мы тоже отказались. От мамы Сергея я узнал, что «во мне нет бога». Потом она предложила оплатить мой долг перед фондом соцзащиты (около 5 миллионов неденоминированных рублей). Но это мой косяк, мой долг, и я сам заплачу. Я сказал им, что все буду решать только через суд. Что хочу, чтобы все было по справедливости.
«Я не хочу их «засадить» — мне важно, чтобы они поняли, что я чувствовал. Мне кажется, что насильники, педофилы и подобные граждане должны знать, что испытывают их жертвы»
Сейчас я хожу к психотерапевту. Вижу потенциальную угрозу в каждом человеке. Мне некомфортно ездить в транспорте, выходить на улицу в темное время суток. Появилась бессонница — сегодня вот иду покупать снотворное.
© Иллюстрация Дарьи Данилович / Изображение-коллаж. На инвертированную фотографию костра наложен рисунок: объемный малиновый дом в бирюзовом квадрате. Одновременно дом является головой схематически нарисованного персонажа: снизу дома видны шея и плечи, на стенах дома нарисованы глаза, а угол между стенами формирует нос. Персонаж обхватывает голову-дом руками: белые и черные повторяющиеся линий создают эффект их хаотичного движения. В правом нижнем углу — цитата из книги М. де Сервантеса «Дон Кихот»: «Сейчас видно неопытного искателя приключений, — заметил Дон Кихон, — это великаны. И если ты боишься, то отъезжай в сторону и помолись, а я тем временем вступлю с ними в жестокий и неравный бой».Правозащитница Наталья Маньковская из инициативной группы «Идентичность и право» так комментирует ситуацию с преступлениями на почве ненависти:
Н.М.: Уголовное законодательство уделяет много внимания определению мотива. Это важный вопрос: совершено ли преступление на почве ненависти или же из хулиганских мотивов. Какая здесь логика? Многим кажется, что если человека избили, то нет разницы, почему, ведь все это — про угрозу жизни. Но преступления на почве ненависти опасны прежде всего тем, что агрессор не видит в жертве личность. Такое преступление не связано с конфликтом двух людей, агрессору важна принадлежность жертвы к определенной социальной группе, и все представители данной группы вызывают у агрессора ненависть без связи с их личными качествами. Возникает опасность разрыва ткани общества, появления враждующих группировок. Такое может произойти только в очень запущенных случаях, если государство и милиция совсем никак не работают с такими преступлениями и не занимаются их профилактикой. Неспроста в нашем законе «О противодействии экстремизму» есть пункт «Разжигание расовой, национальной, религиозной либо иной социальной вражды или розни».
Что касается предупреждения преступлений, то тут многое зависит от климата, царящего в обществе. Транслирование негативных стереотипов в СМИ — это часть культуры насилия. Любой может припомнить материалы, где ЛГБТ-людям приписывают какую-то негативную черту, безосновательно обвиняют их в чем-то. Скандальная публикация «Вечернего Могилева», где раскрывались подробности личной жизни трансгендерного мужчины, — яркий пример того, как происходит дегуманизация и как манипулируют общественным мнением, чтобы создать в обществе предубеждение против ЛГБТ как социальной группы. Что самое ужасное, автор материала, где героя называли «оно» и редактор газеты остались безнаказанными.
«Человеку отказывают в том, чтобы быть человеком. Это провоцирует безнаказанность и убеждает пострадавших, что они не могут получить защиту»
Гордон Олпорт, американский психолог и автор теории черт личности, разработал шкалу для оценки предрассудков. Каждый новый пункт в шкале Олпорта базируется на предыдущих, при этом степень нетерпимости нарастает. Шкала Олпорта показывает, что физическое насилие вытекает из более безобидных и общепринятых форм выражения нетерпимости.
Применительно к гомофобии эта шкала выглядит так:
1. Вербальное выражение антипатии — открытое высказывание отвращения и ненависти к геям и лесбиянкам, использование унижающих кличек и др.
2. Избегание контактов с гомосексуалами, например, отказ работать вместе или сидеть за одним столом.
3. Дискриминация, то есть отказ в отношении к гомосексуалам как к равным, запрет на профессии и др.
4. Физическое насилие, выражающееся в избиениях, убийствах, изнасилованиях.
Если вы пострадали от преступления на почве ненависти, главное не паниковать и верить, что помощь будет оказана. В милицию нужно обращаться обязательно — в Республике Беларусь только этот орган обладает необходимыми полномочиями. При этом лучше не оставаться в одиночестве: помните, что вы имеете право взять с собой друга, подругу, обратиться к правозащитникам или адвокату. Последний вариант оптимален, т.к. у адвоката есть все необходимые компетенции, чтобы защитить ваши права не только в суде, но и во время общения с правоохранительными органами. К сожалению, сотрудники милиции также могут вести себя неуважительно и гомофобно.
Помните, что в преступлении виноват преступник и что вы имеете право на помощь в соответствии с беларусским законодательством.
В соответствии со статьей 62 Конституции Республики Беларусь, «каждый имеет право на юридическую помощь для осуществления и защиты прав и свобод, в том числе право пользоваться в любой момент помощью адвокатов и других своих представителей в суде, иных государственных органах, органах местного управления, на предприятиях, в учреждениях, организациях, общественных объединениях и в отношениях с должностными лицами и гражданами».
Запаситесь терпением: на следствие и суд уходят месяцы. В одном случае из моей практики на это ушло полтора года, но, по словам потерпевшего, результат того стоит, ведь справедливость в итоге восторжествовала.
Сообщайте о случившемся в СМИ. Если к преступлению приковано общественное внимание, следствие, как правило, ведется более тщательно. Так не должно быть, но, как показывает практика, когда есть огласка, правоохранительные органы работают с большей отдачей.
Если от действий агрессоров пострадали ваши близкие, друзья, родные, помните: пострадавшим в первую очередь нужна психологическая поддержка. Тут речь не только о профессиональной помощи, но и об участии друзей, близких, семьи. Выслушайте не обвиняя. Не говорите, что нужно было делать, «чтобы этого не случилось»: человеку важно, чтобы его не осуждали, когда он и так переживает стресс. Посттравматический стресс может быть очень тяжелым. Если он меняет поведение человека, если появляются страхи, которых не было раньше, и если это долго не проходит, не нужно бояться обратиться к психотерапевту.
© Иллюстрация Дарьи Данилович / На черном фоне с серыми разводами - косые полосы дождя. В центре сидит схематично нарисованный человек красного цвета. Его голова лежит на коленях, глаза закрыты, губы схжаты в тонкую полоску. Одной рукой человек обхватил колени, в другой держит раскрытый черный зонт. Зонт раскрыт и вывернут, его спицы изогнуты. 19 октября 2016 года по делу состоялось первое слушание. В ходе заседания заслушивались показания пострадавших (в их числе оказался не только Игорь, но и хозяйка съемной квартиры, которой принадлежали украденные книги, а также мужчина, на чьей машине нападавшие попрыгали, прежде чем пойти домой к Игорю).
Интересы обвиняемых представляли адвокаты, пострадавшие же обошлись без услуг защитников. Игоря пришли поддержать мама и несколько подруг, к Владимиру и Сергею пришли их семьи.
У Владимира и Сергея — три общих пункта обвинения: ч. 2 ст. 384 («Принуждение к выполнению обязательств, совершенное повторно, либо с применением насилия, либо организованной группой»), ч. 3 ст. 339 («Действия, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, совершенные с применением оружия, других предметов, используемых в качестве оружия для причинения телесных повреждений, применением взрывчатых веществ или взрывных устройств либо совершенные с угрозой их применения, при отсутствии признаков более тяжкого преступления») и ч. 2 ст. 206 («Грабеж, соединенный с насилием, не опасным для жизни или здоровья потерпевшего, либо с угрозой применения такого насилия, или совершенный повторно либо группой лиц, или с проникновением в жилище»). У Владимира, кроме всего перечисленного, есть обвинение по ч. 1 ст. 339 («Хулиганство, совершенное повторно, либо группой лиц, либо связанное с сопротивлением лицу, пресекающему хулиганские действия, либо сопряженное с причинением менее тяжкого телесного повреждения»).
Владимир полностью признал вину по одному пункту обвинения (ч. 1 ст. 339), еще с тремя согласился частично. Сергей частично согласился по одному пункту обвинения (ч. 2 ст. 384), по двум другим полностью отрицал свою вину. Игорь не простил нападавших и попросил суд наказать их максимально строго.
17 января, спустя три месяца судебных разбирательств, судья вынес решение по делу: Владимира и Сергея приговорили к 5 годам «химии»* (прокурор запрашивал лишение свободы на тот же срок). Суд также предписывает им выплатить по 2 тысячи деноминированнных рублей пострадавшему (вместо запрашиваемых десяти). 30 января, в последний день возможного срока обжалования приговора, обвиняемые воспользовались своим правом подать апелляцию. Неизвестно, насколько еще затянутся тяжбы. Игорь говорит, что очень устал от этого, однако отступать не намерен. И это очень важно, поскольку в Беларуси крайне мало прецедентов, когда гомофобные преступления справедливо и непредвзято расследуются, а виновные впоследствии несут наказание в соответствии с законом.
В Беларуси гомофобные преступления, без учета гомофобной микроагрессии, исчисляются десятками, по всему миру — сотнями и тысячами. Агрессия может стать причиной гибели человека, как в случае с убийством жительницы Тбилиси Зизи Шекеладзе и сотнями убийств трансгендерных женщин по всему миру, или целого теракта, как это произошло в Орландо. Самое резонансное беларусское дело последних лет — убийство минчанина Михаила Пищевского:
Ночью 25 мая 2014 года минчанин Михаил Пищевский был избит на выходе из клуба, в котором проходила гей-вечеринка. Находившаяся поблизости компания выкрикивала гомофобные оскорбления, завязалась драка. Михаил Пищевский серьезно пострадал. Больше года молодой человек пролежал в больнице и скончался в результате полученных травм.
Большинство гомофобных преступлений так и не становится предметом судебных разбирательств и общественного обсуждения.
Наталья Маньковская объясняет, почему сегодня существующие законы не защищают ЛГБТК-людей:
Н.М.: По нашей информации за 2015 и 2016 гг., есть сведения о 14 преступлениях, про которые мы с уверенностью можем говорить как про совершенные по мотиву гомофобной ненависти. Всего было 16 пострадавших, в двух случаях нападению подверглись два человека сразу. Из этих 16-ти только половина решилась искать помощи у милиции.
Тому, что эта цифра невелика, есть причины: к сожалению, нередки случаи пренебрежительного обращения с потерпевшими со стороны милиции и следователей.
«Отказы в правосудии, унижение и давление со стороны тех, кто призван защищать, ведут к тому, что люди не верят в эффективное расследование, хотят «просто забыть» о случившемся и не травмироваться еще сильнее»
В четырех случаях в возбуждении уголовного дела было отказано по причине «отсутствия состава преступления». Один из примеров такого «отсутствия»: несколько парней напали на прохожего на остановке и избили, у него остался шрам на лице. Повод для атаки — «похож на п****ра!» и «выглядишь как нерусский!». «Общественный порядок грубо нарушен не был», — постановила минская милиция.
На данный момент два дела находятся на стадии расследования, всего два случая из восьми завершились обвинительными приговорами. Впрочем, в одном из них беларусский суд впервые учел мотив гомофобии как вражду по отношению к социальной группе — это стало отягчающим обстоятельством. Так что подвижки в защите ЛГБТ от насилия вполне возможны. Правда, иногда складывается впечатление, что для того, чтобы потерпевший просто восстановил свои нарушенные права, нужно пробить стену. Однако, если развивать эту метафору, необязательно пробивать головой — мы вполне можем помочь с хорошими инструментами и даже встать рядом помахать киркой.
Инициативная группа «Идентичность и право» занимается защитой и продвижением прав человека в отношении ЛГБТ. Если вы или ваши близкие пострадали от насилия или дискриминации, напишите нам, и мы постараемся вам помочь.
Больше о преступлениях 2015 года: «Четыре истории о жертвах гомофобии»
* «Химия» — ограничение свободы с направлением в исправительное учреждение открытого типа.
Дарья Трайден для MAKEOUT
