Буллинг — явление, с которым сталкивались и сталкиваются, в той или иной степени, все люди. Вам может показаться, что это история только про школьные времена. Увы, это не так. «Взрослые» часто используют этот инструмент. ЛГБТКИ-персоны сталкиваются со множеством дискриминационных проявлений, и травля — одно из них. Активистская среда не является исключением.
Через два года ее сменила «учительница советской закалки». Строгая женщина в брючном костюме с иголочки, со всегда ровно поставленной прической. Это была учительница из комиссии, которая решала, можно ли ребенка отправлять в школу. В свое время она настаивала на том, чтобы меня не брали, говорила, что лучше подождать год. На своем пути я часто встречаю людей, которые не понимают, что все мы рождаемся с разным уровнем коммуникабельности и открытости, что наши социальные навыки развиваются по-разному. Мне кажется, эта женщина не понимала, что на личность ребенка влияет травматический опыт, который дарят детям «взрослые» люди.
© Коллаж Лены Немик / для коллажа использованы фото из архива героя.Вся система образования в Беларуси построена так, чтобы насильно вписать тебя в рамки. Если не вписываешься — получаешь последствия. Такая система не учитывает уникальность каждой личности, а всех детей пытается сделать одинаковыми, вместо того чтобы хоть отчасти учесть особенности и склонности каждого/ой. Она ломает, калечит и травмирует детей.
Новая учительница могла открыто отчитать, поставить перед классом и показать тебя как эталон того, каким нельзя быть. Она могла позволить себе высмеять ученика перед всем классом. С точки зрения многих взрослых людей сегодня, это не было непрофессиональным или неэтичным, ведь она не била учеников. Удивительно, что у нас до сих пор нет механизма, который защищал бы детей от физического насилия. И система даже поощряет это. Что уж говорить о защите ментального здоровья. Об этом никто не думает, ни государство, ни родители. В итоге мы получаем учителей, которые могут позволить себе говорить и делать совсем не этичные вещи. Ребенок при этом не защищен ни с одной из сторон. Стоит ему рассказать родителям, что учительница его оскорбила или дала подзатыльник, родители в лучшем случае сделают вид, что постараются выяснить, в чем дело. В худшем — скажут, что заслужил, и поддержат насилие. Дети, которые видят насилие в семье, сталкиваются с ним в школе, могут сделать вывод, что так и должно быть.
С приходом этой женщины и началась травля. Из-за того, что она открыто поделила детей на «хороших» и «плохих», в классе выстроилась иерархия. Однажды я написал диктант без ошибок, и она решила оповестить об этом весь класс. «Хоть раз он смог написать без ошибок», — говорила она, но это не звучало как похвала. Целью было выделить меня, выдернув из «общей кучи», показать, что я все равно отличаюсь. С ней моя успеваемость и любое желание учиться сошли на нет.
Эти два года были самыми тяжелыми в моей школьной жизни. Даже сейчас мне больно вспоминать то время. Никто не заслуживает, чтобы его травили.
© Коллаж Лены Немик / для коллажа использованы фото из архива героя.Я не хотел ходить в школу, но и поговорить о том, что происходит, ни с кем не мог. Дома было ничем не лучше. Это было время ежедневных унижений и попыток не подавать вида, что они меня задевают. Я понимал, что если буду открыто реагировать, то это только подзадорит обидчиков. Не должен девятилетний ребенок о таком думать, не должен сжимать зубы и в очередной раз идти в школу, которая «убивает» его и его самооценку, делает все, чтобы он «понял свое место».
Однажды одноклассник оплевал мой пиджак сзади. Это был единственный раз, когда я попытался рассказать обо всем учительнице, но все закончилось тем, что его попросили помочь мне почистить пиджак. Вот так просто, словно это нормально — плевать в спину одноклассникам на уроках. Словно это «случайность». Но травля в школе — это система, и такое происходило регулярно.
Всегда чувствовал себя безопаснее среди девочек. Даже если они тоже участвовали в буллинге, на мое чувство безопасности влияла социализация — те модели поведения, которые закладываются в нас с самого рождения. Со стороны девочек я никогда не встречал по отношению к себе физического насилия, а эмоциональное проявлялось иначе и в меньшей степени. По какой-то причине мне всегда было страшнее пережить насилие физическое. Возможно, это связано с семьей и процессами, которые в ней происходили. Эмоциональное насилие казалось мне «менее травмирующим». Ведь последствия от удара ты видишь и чувствуешь сразу. Следы от слов я почувствовал лишь много лет спустя.
© Коллаж Лены Немик / для коллажа использованы фото из архива героя.Самый сложный момент наступил в четвертом классе. Нас снимали на видео — обычные памятные записи для семьи, чтобы родители могли потом смотреть и умиляться, каким ты был. Я тоже уговорил родителей на такую кассету. На видео нам задавали вопросы. Кто мог знать, что один мой ответ может стать вишенкой на пироге травли? Это был вопрос о том, кем я хочу работать, когда вырасту. Сказал, что хочу быть космонавтом. Неожиданно мечта о прекрасной профессии стала для меня очередной порцией боли. Помню этот день. Просто так, ради смеха, одноклассник назвал меня «космическим пидором». Кличку быстро подхватили остальные. Было ужасно. Получить помощь и поддержку было неоткуда. День за днем я ходил, терпел и надеялся, что рано или поздно им надоест. В итоге так и произошло, уже в пятом классе стало легче, но отголоски травли из начальной школы оставались. Учителей стало больше. Их реакция на буллинг была разной, но практически никто не вмешивался в эти процессы. С появлением разных педагогов ученикам стало понятно, что бывают разные модели поведения.
Пару лет назад я общался с одноклассником, который первым вслух произнес «космический пидор». Когда я сказал ему, что он был первым, кто использовал это словосочетание и начал травлю, то был удивлен его реакции. Оказалось, он вообще этого не помнит. Не было никакого раскаяния или понимания, что это было не OK. Простой ответ: «Ну, сказал, и что?» Кто-то скажет, что давно пора простить и забыть, но есть одно большое «но». Травля — это не единичный случай, который происходил и происходит со мной, а часть белорусских реалий. Об этом надо говорить. Если вы не участвуете в буллинге, но при этом видите происходящее и никак на него не реагируете, то вы ничем не лучше агрессоров. С молчаливого согласия большинства творятся поистине ужасные вещи. И человеку, который стал изгоем из-за чужого желания самоутвердиться, поднять свой авторитет, важно чувствовать, что он не один и что есть люди, которые могут поддержать и подать руку помощи. Людей, которые «сохраняют нейтралитет», я вижу как зрителей, которым безразлична судьба другого. Безразличные молчащие люди, которые могут еще и упрекнуть тебя в том, что ты открыто заявил о своем опыте. Люди, которые постараются обесценить твой опыт. Люди, которые могут сказать #самвиноват. Люди, которые против того, чтобы «выносился сор из избы».
Я был тем, кого травили. Я был тем, кто травил. Я понимаю, что такое, когда ты видишь, но молчишь, чтобы тебя самого опять не начали травить.
© Коллаж Лены Немик / для коллажа использованы фото из архива героя.В шестом классе к нам в школу пришел мальчик. Он отличался от остальных. Эмоционально реагировал, не успевал за другими, был несколько иначе социализирован. Его приняли в наш класс, чтобы помочь интегрироваться в общество. И хотя намерения были самые благие, в итоге он стал идеальной мишенью для буллинга не только в нашем классе, но и во всей школе. Тогда мне стало намного легче «жить». Практически все внимание перешло на него. Я стал одним из тех, кто травил. Один раз даже подрался с ним, чтобы повысить свой статус в иерархии класса. Почти сразу я понял, что нельзя участвовать в этом. То, с какой травлей столкнулся я в начальной школе, не идет ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить этому парню. В травле участвовали не только ученики, но и учителя, руководящий состав школы. Это было не только эмоциональное, но и физическое насилие, когда его почти каждый день пинали ногами ребята из старших классов. И все считали это нормой. Ведь он «сам виноват». Помню, как мне рассказали, что вся школа вздохнула с облегчением, когда он после девятого класса ушел в ПТУ. Сейчас я думаю: как такое можно говорить? Да, его ментальность отличалась от большинства. Да, он отставал по программе. Да, он был намного более эмоциональным. Но это было единственное отличие. Нельзя ничем оправдать такое отношение и тем более говорить, что он в чем-то провинился. Не надо строить и укреплять эту систему насилия в головах у детей.
Давно пора ввести специальные законы, которые защищали бы все группы людей от любых видов насилия.
С травлей я столкнулся и во взрослом возрасте, уже будучи активистом, внутри организаций, которые вроде бы выступают против подобного. Я понимаю, что все мы росли в этой токсичной среде. Что в Беларуси есть культ насилия, который передается из поколения в поколение. Считаю, что пора разорвать этот порочный круг и строить общество, где быть разным хорошо, где твоя инаковость не делает тебя изгоем, где насилие — это устаревшее и вышедшее из обихода слово.
Виктор Грем для MAKEOUT
