Саша

26 лет


Я феминистка, но у меня не очень много сил, чтобы «переть» против кого-то. Я много умалчиваю. Больше, чем мне хотелось бы. Раньше даже не было картинки в голове, что на какие-то возгласы можно возражать. Люди говорят всякую чушь, например, гомофобную, и ты такой сидишь: «Ну да, люди постоянно говорят гомофобную чушь».

У меня с детства не было этой правильной привычки говорить от своего имени. Чем более ровно и цельно выглядит картина самой себя, тем больше ты понимаешь, что права у всех одинаковые. И ТЫ можешь говорить, и ВСЕ могут говорить.

В памяти нет таких сцен явного камин-аута, когда ты выходишь и — ТА-ДАМ! Есть один дурацкий пример. Это случилось, когда я уже перестала работать программистом и работала юэксером [проф. жаргон, означает проектировщика интерфейсов — MakeOut]. Я доделывала работу в офисе, ребята сидели рядом и пили пиво. Один из них в разговоре употребил супердревнюю шутку о том, что девушка-программист — это как морская свинка. «Что ты там сказал про девушек-программистов?» И чувак начинает юлить, потому что у него не складывается одно с другим. У него есть в голове эта шутка-штампик, и он начинает: «Ну, я же не про тебя, я же в целом…»

Мне пришлось каждому из родителей в свое время сказать, что детей у меня не будет, и внуков они ждать не должны. Не будет не потому, что я их не могу иметь, а потому, что не хочу. И не захочу. Когда я вижу, как ведут себя родители даже не по отношению к ребенку, а рядом с ним, я понимаю, что такую ответственность брать не хочу. А с Сергеем (мужем) мы вообще познакомились в сообществе чайлдфри. С ним не пришлось обсуждать этот вопрос.
Что касается мужей феминисток, это, наверное, правильно, что их обычно не видно и не слышно. Хорошим тоном — и это следует из самой сути понимания гендерных проблем — для мужчин считается рядом с феминистками молчать и слушать. Они социализированы не то чтобы по-другому, но противоположным образом. Даже если они более эмпатичны, чем бревно (смеется), интересуются и хотят понять, они могут помочь только до определенного предела. Только потому, что у них нет опыта этого особого женского бытия. Мужчинам на улице тоже страшно? Кто-то сказал: «Мужчины боятся, что женщины будут над ними смеяться. Женщины боятся, что мужчины их убьют». Расстановка сил слегка разнится.

Не так давно одна знакомая девушка, которая увидела, что я пощу много ссылок про женское положение в мире, позвала меня в МГЛУ в дискуссионный клуб, чтобы я рассказала о феминизме людям, которые вообще им не интересуются. Я вдруг поняла, что действительно могу поделиться чем-то. Было очень приятное ощущение, хотя вопросы мне задавали простые, и необязательно быть специалисткой по гендерным исследованиям, чтобы на них ответить. Сама способность показать неравнодушие, даже перед враждебно настроенными людьми, а там были такие… В общем, заговорить — это круто.

Есть спектр проблем, который не может оставить неравнодушным человека, который хочет жить в лучшем обществе. Когда мы о чем-то говорим, мы меняем информационную среду вокруг к лучшему. Говорить — это шаг к действию. Ты можешь сколько угодно закрывать глаза на какие-то проблемы, но приходить и закрывать их другим — это не круто ни разу.

Если ты идешь английский учить — все скажут: «О, это круто, ты молодец». А когда ты учишься стоять за себя, тебе не говорят, что это круто. Тебе говорят: «Э, какого черта ты перестаешь мне прислуживать?»

Обо всем на свете думать нельзя. Голод в Африке? Женщин на свете 50% процентов. Это мне представляется более масштабной проблемой, чем голод в Африке. У каждого свои приоритеты. Обо всех проблемах кругом думать не будешь. Это тоже следствие женской социализации, хотя и ужасно звучит: ты чувствуешь вину за все бедствия в мире. И этот полемический прием часто срабатывает: «Есть такая-то проблема». — «А в Африке дети голодают». И тут пристыженная женщина должна заткнуться. Нет! Проблема есть — всё! Ни разу не видела, чтобы человек, который использует этот прием, действительно заботился о детях Африки.

С одной стороны кажется: «Ну кто я такой, ну что я скажу, мне нечего сказать», а с другой, смотришь на то, что вокруг происходит, и думаешь: «Блядь, здесь должен хоть кто-нибудь что-нибудь говорить».



2014