Маша

Камин-аут — это про то, чтобы оставаться честным с собой и понимать себя лучше. Вот есть кусок твоей личности, и ты воспринимаешь его как данность, часть себя. Как свои родинки, таланты, привычки или страсть к конфетам из лакрицы. «Да, я обожаю конфеты из лакрицы», — когда ты артикулируешь это, твоё обожание становится более реальным, а с ним становишься реальнее и ты сама.

Это было смутное ощущение. Растёшь без интернета, читаешь всех этих «золушек» и «дюймовочек», которыми без сраного короля эльфов собой не стать. И, вроде, схемки заданы. Потом вдруг понимаешь, что тебе нравится учительница русского и литературы. Ну вот просто нравится: не как учительница, не как мама, не как подруга. Словно бы и эротики в этом нет. Такая платоническая любовь. Печальное, светлое томленье.

Втыкаешь в телевизор. Какие-то клипы там, группа Reflex, «Тату» в 2000-х появились. Помню, был даже бразильский сериал с двумя лесбиянками. Ты на них смотришь и думаешь: «Это же в Бразилии где-то. Может быть, мне нужно в Бразилию?» Ну, потому что, когда твой мир ограничен твоей деревней, тебе кажется, что примерно на тысячу километров — всё то же самое. Сидишь такая потерянная. Танцуешь медляки с мальчиками. Тебе с ними скучно.

Была такая газета — «Переходный возраст». Я в эту газету написала возвышенно-подростковое письмо о том, что ищу друзей по переписке. Много мальчиков отозвались, присылали фотографии как на паспорт. Потом я познакомилась с девочкой и где-то письме в десятом написала ей, что мне вроде как нравятся девочки. Тогда она завела мне мэйл, назвала его «only_4_love». (Долгое время потом это был мой ник в интернете и меня вечно спрашивали: «Что за хрень: только четыре любви?» Приходилось объяснять, что это не «четыре» любви, а «for love, для любви».) Так вот, девочка завела мне мэйл и где-то его запостила, я даже не знаю где. Мне стали писать чувихи и вытащили на гомельскую «Пушку».

На «Пушке» сидят девочки абсолютно разных возрастов, разного бэкграунда, разного всего. Они слушают с телефона Земфиру, едят семки, пьют пиво, — всё. Их ничего не объединяет, кроме того, что они лесбиянки (или думают, что они лесбиянки). Окей, я люблю пиво, но человек ищет человека. Окей, они лесбиянки, но они же мне не нравятся совершенно. И получается так, что ты с девочкой тусуешься, покупаешь ей цветок, то-сё — а тебя душит такая же невыносимая скука, как с мальчиками из школы. Блин, мне переходить на морских котиков? Что вообще происходит? Кто мне нужен?

«Пушка» была скучная, но принесла мне две радости. Во-первых, у меня в конце концов появились друзья, с которыми образовалась Тема VIDOS. Во-вторых, я поняла, что мне не нужно в Бразилию.

Камин-аутов перед родственниками у меня тогда не было. Продолжались все эти штуки про «где-твой-мальчик, когда-выйдешь-замуж, детей-надо-планировать». Лёгкий прессинг. Потом я стала жить с одной девочкой, у нас были тесные отношения, мы постоянно тусили вместе с родственниками, но кто кому кем приходится — это по-прежнему не озвучивалось. Меня напрягало, что они не спрашивают сами, потому что не хотелось прийти к ним за стол, сесть над селёдкой под шубой и испортить всем настроение внезапным шок-контентом. Хотелось, чтобы они спросили, а я ответила. Они не спрашивали. Потому что они ведь тоже не хотели портить себе настроение над селёдкой.

Конечно, все догадывались. Но люди не хотят, чтобы это было озвучено. В деревне самое важное что? Фасад. Ты не должен быть явным фриком. Можешь творить какой-нибудь бред и быть художником-алкашом у себя в кухне, но если ты прямо вывалишь это всё, никому не понравится. Камнями, конечно, не забьют, но... Сложность была в том, что это будет травмировать моих близких, не меня. То есть, условно, на мою бабушку повалится какая-нибудь хрень, которой другие бабушки будут отравлять ей воздух. Я хотела её защитить. С другой стороны, мне было неуютно в такой недоговорённой херне.

В какой-то момент мама задала вопрос. Получилось это так. Я сообщила, что уезжаю в Крым на лето, но не с той девушкой, с которой жила. До этого я вообще, считай, за границей и не была, а здесь заявляю, что уезжаю на всё лето, причём непонятно с кем. И мама говорит: «Ты рассталась с Н.?» Я сказала, что да, и что я еду с другой девушкой, и что это теперь моя девушка. Мы с мамой поговорили в первый раз. Потом ещё долго приходилось разговаривать, потому что появилось много вопросов. Я пыталась её успокоить и объяснить, что в её «телевизоре» очень много геев и лесбиянок, просто они скрывают это. Мама не верит в это до сих пор. Но передавать приветы моим девушкам она стала.

Когда я жила в общежитии на филологическом этаже, я дружила там почти со всеми, и тем, кто были поближе, говорила, что я лесбиянка. Затем, чтобы не приходилось обсуждать разные странные вещи, которые меня не касаются. В Гомеле было удобно, потому что я там чужой человек. Когда человек пришлый, он может быть вообще weird-person (англ. - "странный человек" - прим.ред.).

Но ни в Гомеле, ни — спустя какое-то время — в Петербурге я не чувствовала себя на своём месте. В Минске я — пять лет, и здесь мне лучше всего. Свои люди, хорошо, комфортно, спокойно.

Если ты плотно тусишь в каком-то коллективе, например, в команде по регби — это вылазит рано или поздно. И я спокойно об этом говорю, потому что это часть меня. Я не вижу никакой проблемы в том, что люблю девушек. Если какие-то люди в этом проблему видят, лучше им узнать эту правдушку обо мне пораньше. Бывает, что на фейсбуке, когда это приходится к слову по теме поста, я пишу: «Всё, гомофобы, отпишитесь от меня сейчас, плиз». Потому что неприятно, когда мои «типа френды» сначала шлют мне радостные гифки в день рождения, а потом постят на своих стенах гомофобскую срань. Хорошо, когда лицо показывают сразу.

С человеком, который находится «в шкафу», развивать отношения непросто. Люди «из шкафа» всегда немножко выключают тебя из своего инфополя. Их знакомые воспринимают тебя как просто приятельницу и ведут себя соответствующе. На этом фоне случаются мутные ситуации, и ты пытаешься доводить до человека мысль, что, может быть, проще-таки сообщить, что находишься в отношениях со мной, чем отвергать навязчивые ухаживания и разбивать чьи-то хрустальные сердечки. Я не против, ты сидишь в шкафу — пожалуйста, это твой выбор. Но я не хочу видеть моль из этого шкафа и нюхать нафталиновые полочки я тоже не хочу. Лично я оттуда вышла и больше туда не зайду. Когда у меня спрашивают, я всегда за себя и отвечаю: да, я лесбиянка. Про других спрашивайте у них самих.

Однажды я побывала на гей-параде в Вене, и это было роскошно. Ты реально чувствуешь pride — гордость! Я не из тех людей, которые говорят, что не нужно никуда выходить, ничего показывать. Считаю, что нужно и говорить, и показывать, и флагом помахать, если флаг есть. Вдруг кто-то из деревни увидит меня, такую же, как она (потому что интернет уж везде, аллилуйя, есть), и подумает: «Вот, блин, не надо никакой Бразилии». Я могу стать для кого-то микстуркой облегчающей, компрессиком таким. Мне бы очень хотелось, чтобы такие люди были рядом, когда мне было 14.