40 лет
Я считаю, что очень важно делать камин-аут. Часто мы боимся, думаем, что лучше сидеть тихонько, и нас никто не будет трогать. Но даже если мы сидим тихонько, мы все равно боимся, что с нами может что-то произойти, кто-то узнает. Поэтому я считаю, что лучше открыться.
Мой камин-аут был многоступенчатым. Я не сразу открылся всем своим знакомым, членам семьи, соседям — нет. Происходило это достаточно медленно и сопровождалось очень долгой внутренней борьбой. Я пытался встречаться с девушками, но безуспешно. Очень долгое время не хотел себе признаваться в том, что я гей. Свой первый камин-аут самому себе я совершил только в 19, а до этого просто боролся с собой. Говорил себе: нет, это не про меня, нет, это не я, нет, мне нравятся девушки. Но это не работало.
Когда я осознал, что я гей, в УК еще существовала статья, которая криминализировала гомосексуальность. Это были доинтернетные времена. Я никого не знал. Не знал, куда можно пойти, где встретить таких же людей, как я. Но в 19 лет я все-таки признался себе в том, что я гей, понял, что мне нужно как-то принять это. И этот первый год, с 19 до 20 лет, я посвятил поиску информации и людей. Интернета не было, но была, например, газета «Спид-инфо», потом начал выходить первый белорусский журнал на сексуальную тематику «Встреча». Там уже появлялись первые статьи, публиковались письма людей. Для меня это было огромное открытие и поддержка.
К ЛГБТ-движению я присоединился в 1998-м. Тогда Эдик Тарлецкий создал организацию «Белорусская лига Лямбда», он же выпускал журнал «Форум Лямбда», а в 1999 году организовал первый белорусский прайд-фестиваль с конференциями, вечеринками, конкурсами травести и т.д. В те годы даже правозащитники не считали права ЛГБТ правами человека и не работали по этому вопросу. По крайней мере, белорусские правозащитники. Прошли годы, пока они все-таки поняли, что это важный момент. Но даже сейчас эта тема вообще не доходит, например, до регионов. Ещё совсем недавно я сталкивался с тем, что правозащитники, негативно высказывались о представителях ЛГБТ. Поэтому надо иметь в виду, что даже в среде белорусского правозащитного движения этот вопрос все еще вызывает большие споры.
В прошлом я работал учителем, потом детским психологом. Понятно, что там речь вообще не шла о камин-ауте. 10 лет назад я полностью ушел из государственной сферы в общественную. Стало проще, хотя бывали интересные моменты. Например, два года назад я работал ментором в проекте, который назывался «Лидерство». Мы работали с новыми белорусскими лидерами, представителями разных общественных организаций и движений, помогали их профессиональному росту. Мне досталась исключительно мужская группа, которая занималась вопросами экологии. Я согласился. Но потом мой координатор мне сказала: «Знаешь, из группы начали поступать вопросы. Они прогуглили тебя и не хотят, чтобы ты был у них ментором». Координатор меня спросила, удобно ли мне будет работать или я хочу взять другую группу. Я ответил, что все равно буду с ними работать. Не знаю, чего они ожидали… Может, думали, что я приду с макияжем и в парике? Наше сотрудничество было чисто профессиональным, оно заключалось в разработке экологического проекта и внедрении его в жизнь. Естественно, они видели, как я с ними работаю, как в профессиональной манере отвечаю на все их вопросы, консультирую, поддерживаю и т.д. Увидев меня с профессиональной стороны, многие поменяли свое отношение. Для меня это было очень важно. С некоторыми из ребят мы до сих пор дружим.
Мой самый первый камин-аут друзьям случился, когда я познакомился со своим первым парнем. Я был влюблён по уши. И тогда, на этом подъеме, решил рассказать близким друзьям. Мне очень хотелось, чтобы они познакомились с моим парнем, чтобы он стал частью нашей компании, частью нашей жизни. Я привел своего парня в эту компанию, и он был воспринят нормально. У меня камин-ауты очень часто происходили в те периоды, когда я был влюблен.
В прошлом году мы с моим бойфрендом наконец решили заключить брак. Наше решение было связано с событиями, произошедшими в Америке, когда Верховный суд принял решение отменить закон о защите брака, по которому браком считался только союз между мужчиной и женщиной. И буквально на следующей неделе мы подали заявление, решив незамедлительно расписаться. До этого наши отношения на расстоянии длились 10 лет. Мы ездили друг к другу в гости и продумывали варианты того, как нам быть вместе. Когда я был в Вашингтоне в первый раз, мой бойфренд отвел меня к себе в офис. Это было в 2004 году, и на работе он представил меня как своего партнера. Я готов был сквозь землю провалиться, думал: зачем, зачем он это говорит, что подумают люди. Десять лет назад для меня это действительно было дико. Сегодня я понимаю, что важно об этом говорить — даже незнакомым людям.
Сначала я не хотел широко афишировать нашу свадьбу. Но публикации появились во многих СМИ, благодаря им об этом узнали все в Гомеле — мои дальние родственники, бывшие сотрудники — в принципе, все уже знают. Я считаю, что даже несмотря на то, что большинство людей из моего окружения знает о моей сексуальной ориентации, все равно важно об этом говорить, в том числе и в публичном пространстве. Важно быть видимым. Чтобы в сознании обывателя сформировалась картинка ЛГБТ как обычных людей, которые могут быть соседями, сотрудниками, которые заняты такими же повседневными заботами. В нас нет ничего страшного и опасного. Важно показать людям, что сексуальная ориентация — это не только и не столько про секс. Поэтому очень важно, чтобы больше людей открывалось. Для многих, кто лично не встречался с представителями ЛГБТ (ну, то есть, конечно, они встречались, они просто не знают об этом) это вообще что-то незнакомое и непонятное. Многие даже не подозревают, что те, кто живет рядом с ними, на одной лестничной площадке, могут быть геями и лесбиянками. Хочется развеять эти стереотипы.
Я часто приезжаю в Беларусь и буду продолжать приезжать. Стараюсь поддерживать отношения с белорусскими правозащитниками, с ЛГБТ-сообществом. Вашингтон — очень гей-френдли город. Тем не менее, и здесь существует проблема насилия, связанного с сексуальной ориентацией и гендерной идентичностью потерпевших. До сих пор сохраняется очень высокий уровень самоубийств среди подростков в непосредственной связи с тем, что их гнобили в школах. Поэтому необходимость делать камин-аут остается.
Мой камин-аут был многоступенчатым. Я не сразу открылся всем своим знакомым, членам семьи, соседям — нет. Происходило это достаточно медленно и сопровождалось очень долгой внутренней борьбой. Я пытался встречаться с девушками, но безуспешно. Очень долгое время не хотел себе признаваться в том, что я гей. Свой первый камин-аут самому себе я совершил только в 19, а до этого просто боролся с собой. Говорил себе: нет, это не про меня, нет, это не я, нет, мне нравятся девушки. Но это не работало.
Когда я осознал, что я гей, в УК еще существовала статья, которая криминализировала гомосексуальность. Это были доинтернетные времена. Я никого не знал. Не знал, куда можно пойти, где встретить таких же людей, как я. Но в 19 лет я все-таки признался себе в том, что я гей, понял, что мне нужно как-то принять это. И этот первый год, с 19 до 20 лет, я посвятил поиску информации и людей. Интернета не было, но была, например, газета «Спид-инфо», потом начал выходить первый белорусский журнал на сексуальную тематику «Встреча». Там уже появлялись первые статьи, публиковались письма людей. Для меня это было огромное открытие и поддержка.
К ЛГБТ-движению я присоединился в 1998-м. Тогда Эдик Тарлецкий создал организацию «Белорусская лига Лямбда», он же выпускал журнал «Форум Лямбда», а в 1999 году организовал первый белорусский прайд-фестиваль с конференциями, вечеринками, конкурсами травести и т.д. В те годы даже правозащитники не считали права ЛГБТ правами человека и не работали по этому вопросу. По крайней мере, белорусские правозащитники. Прошли годы, пока они все-таки поняли, что это важный момент. Но даже сейчас эта тема вообще не доходит, например, до регионов. Ещё совсем недавно я сталкивался с тем, что правозащитники, негативно высказывались о представителях ЛГБТ. Поэтому надо иметь в виду, что даже в среде белорусского правозащитного движения этот вопрос все еще вызывает большие споры.
В прошлом я работал учителем, потом детским психологом. Понятно, что там речь вообще не шла о камин-ауте. 10 лет назад я полностью ушел из государственной сферы в общественную. Стало проще, хотя бывали интересные моменты. Например, два года назад я работал ментором в проекте, который назывался «Лидерство». Мы работали с новыми белорусскими лидерами, представителями разных общественных организаций и движений, помогали их профессиональному росту. Мне досталась исключительно мужская группа, которая занималась вопросами экологии. Я согласился. Но потом мой координатор мне сказала: «Знаешь, из группы начали поступать вопросы. Они прогуглили тебя и не хотят, чтобы ты был у них ментором». Координатор меня спросила, удобно ли мне будет работать или я хочу взять другую группу. Я ответил, что все равно буду с ними работать. Не знаю, чего они ожидали… Может, думали, что я приду с макияжем и в парике? Наше сотрудничество было чисто профессиональным, оно заключалось в разработке экологического проекта и внедрении его в жизнь. Естественно, они видели, как я с ними работаю, как в профессиональной манере отвечаю на все их вопросы, консультирую, поддерживаю и т.д. Увидев меня с профессиональной стороны, многие поменяли свое отношение. Для меня это было очень важно. С некоторыми из ребят мы до сих пор дружим.
Мой самый первый камин-аут друзьям случился, когда я познакомился со своим первым парнем. Я был влюблён по уши. И тогда, на этом подъеме, решил рассказать близким друзьям. Мне очень хотелось, чтобы они познакомились с моим парнем, чтобы он стал частью нашей компании, частью нашей жизни. Я привел своего парня в эту компанию, и он был воспринят нормально. У меня камин-ауты очень часто происходили в те периоды, когда я был влюблен.
В прошлом году мы с моим бойфрендом наконец решили заключить брак. Наше решение было связано с событиями, произошедшими в Америке, когда Верховный суд принял решение отменить закон о защите брака, по которому браком считался только союз между мужчиной и женщиной. И буквально на следующей неделе мы подали заявление, решив незамедлительно расписаться. До этого наши отношения на расстоянии длились 10 лет. Мы ездили друг к другу в гости и продумывали варианты того, как нам быть вместе. Когда я был в Вашингтоне в первый раз, мой бойфренд отвел меня к себе в офис. Это было в 2004 году, и на работе он представил меня как своего партнера. Я готов был сквозь землю провалиться, думал: зачем, зачем он это говорит, что подумают люди. Десять лет назад для меня это действительно было дико. Сегодня я понимаю, что важно об этом говорить — даже незнакомым людям.
Сначала я не хотел широко афишировать нашу свадьбу. Но публикации появились во многих СМИ, благодаря им об этом узнали все в Гомеле — мои дальние родственники, бывшие сотрудники — в принципе, все уже знают. Я считаю, что даже несмотря на то, что большинство людей из моего окружения знает о моей сексуальной ориентации, все равно важно об этом говорить, в том числе и в публичном пространстве. Важно быть видимым. Чтобы в сознании обывателя сформировалась картинка ЛГБТ как обычных людей, которые могут быть соседями, сотрудниками, которые заняты такими же повседневными заботами. В нас нет ничего страшного и опасного. Важно показать людям, что сексуальная ориентация — это не только и не столько про секс. Поэтому очень важно, чтобы больше людей открывалось. Для многих, кто лично не встречался с представителями ЛГБТ (ну, то есть, конечно, они встречались, они просто не знают об этом) это вообще что-то незнакомое и непонятное. Многие даже не подозревают, что те, кто живет рядом с ними, на одной лестничной площадке, могут быть геями и лесбиянками. Хочется развеять эти стереотипы.
Я часто приезжаю в Беларусь и буду продолжать приезжать. Стараюсь поддерживать отношения с белорусскими правозащитниками, с ЛГБТ-сообществом. Вашингтон — очень гей-френдли город. Тем не менее, и здесь существует проблема насилия, связанного с сексуальной ориентацией и гендерной идентичностью потерпевших. До сих пор сохраняется очень высокий уровень самоубийств среди подростков в непосредственной связи с тем, что их гнобили в школах. Поэтому необходимость делать камин-аут остается.
2014
